– Ты ещё здесь?
Сморю на мокрого соседа, рассматривающего облака. Довольная Ама уселась в грязь, рядом со своим Арсением, она счастлива.
Вот бы и мне так. И в горе, и в радости. До конца наших дней. А не просто выживать, пытаясь не сорваться.
– Мы бабушку ждём.
– А… Ну, я пошёл.
Куда? Сейчас я не смог бы объяснить даже самому себе, зачем причинил ему такую боль, за что так его наказал. Умышленно и жестоко. Неужели только за то, что увидел рядом с ним другого мужчину? А ведь не задал ему ни одного вопроса. Просто не захотел разбираться. Вообще. Выбрал самый лёгкий путь. Сорвался. Уехал. Накосячил…
Наутро – полная амнезия и желание выблевать собственные внутренности. К вечеру – дикое раскаяние.
Мало того, что я спутался с тем парнем в клубе, так ещё и фотку с ним сделал, специально чтобы выложить в сети, долбоёб.
Конечно, он возненавидел меня. Я и сам себя возненавидел. За то, что всё испортил. За то, что испоганил лучшее, что было в моей жизни.
От понимания того, что всё кончено, быстро наступила апатия. Потом, не сразу, но постепенно она переросла и сформировалась в определённую мысль: я предал.
Я поступил как последняя мразь. А значит, без меня ему будет лучше. А если ему будет лучше, то это как-бы перечёркивает и мою вину, разве нет? Так понемногу и смирился. А боль... она никуда не исчезла, просто притупилась, разве что дышать стало чуточку легче. И вспоминать всё ещё больно, даже о том, что случилось после.
Ведь я практически сбежал из родительского дома. В эту небольшую съёмную квартиру. Потому что устал делать вид, что всё нормально, и поддерживать разговоры о погоде. Потому что не мог там больше оставаться. Потому что от тоски и отчаянья был готов лезть на любую из четырёх стен своей спальни. И не просто лезть, а впечатываться в них с разбегу!
Мог бы, конечно, сэкономить и перекантоваться до защиты диплома в универовской общаге, но ежедневные попойки и весёлая компания – это не совсем то, что нужно на последнем курсе, хотя «спиться» мне одно время хотелось, и э́то было.
И всё же «сбежал» – это не совсем верное слово. В моём понимании «сбежать» – это тайно собрать вещи и ускользнуть под покровом ночи. Можно оставить после себя записку, скажем, на письменном столе или ещё где-нибудь.
По правде говоря, мне хотелось поступить именно так, максимум заменив записку на телефонный звонок, но внутренний голос зудел, что пора взрослеть, поступать правильно.
Нужно поговорить. Объяснить родителям, что студия рядом с универом досталась мне по знакомству и за копейки. Что это удобно и приучит меня к самостоятельности.
Только ни в коем случае не проболтаться, что мне стало просто невыносимо находиться дома.
Морально подготовившись к истерикам и укорам матери, я несколько раз начинал этот разговор, пытаясь смягчить углы, насколько это было возможно.
Маме идея переезда не понравилась совсем и сразу. Она приняла её просто в штыки:
– Ты едешь к нему! Я знаю! Вы собираетесь жить вместе!
Помню её лицо и тяжёлое дыхание. Помню, как устало повторял, понимая, что ничего не хочу ни доказывать, ни объяснять:
– Сеня. Его зовут Арсений, мама. Если ты назовёшь его по имени, ничего не случится. Он не появится прямо из воздуха.
– Ты мне эти гейские штучки брось, слышишь? – подключается отец. – Хватит уже хернёй страдать и мотать матери нервы!
Ещё недавно он сказал бы не «гейские», а «пидорские». Пожимаю плечами. Несмотря на то, что свою гетеросексуальность я оставил в прошедшем лете, пидором я себя не считаю, да и геем, пожалуй, тоже. Интересно, кто я?
– Успокойтесь. Не будет больше никакого Сени. Никогда. А уж других парней – тем более.
Всё иду и иду. Стараюсь не думать о нём сейчас, хочу вообще ни о чём не думать. Сделать звук в наушниках погромче и вытравить его из себя, вы́ходить бесконечными тысячами шагов, замешивая слякотную жижу под ногами. Только перед глазами снова встают его ребра, проступающие под футболкой, и чуткие пальцы, к которым я так любил прижиматься губами. Эх, Сенька. Даже на расстоянии ты умудряешься тянуть из меня жилы.
– Арсений! Вот ты где!
Сердце срывается в бешеный галоп: приехал?! Ну зачем я обернулся? Чтобы увидеть, как чужая бабушка торопится к своему внуку? Как прыгает от восторга грязный пёс?
Чувствую себя так, будто мне ампутировали руку или ногу. А ведь нужно учиться как-то с этим жить. Ходить на пары, работать. Я стараюсь, но в этой бесконечной пустоте очень странно. И страшно. Это неизвестность. Страшно не знать, что там с Сеней.