Под моей ногой хрустит ветка, кажется, я обернулся в сторону Алисы слишком резко. Так, что чуть не упал.
– Рада?!
Мне хочется слиться с этой белой бесконечностью, заснеженным лесом и замёрзшей водой. Чтоб не пытаться ничего понять. Потому что понять такое невозможно. Как она может быть рада?
– Бондарь – большой ребёнок с огромным сердцем, но я люблю другого, Арс.
Она улыбается и смотрит вперёд, туда, где тусклое зимнее солнце освещает припорошенную снегом зеркальную гладь воды. Если она сейчас скажет, что тоже влюблена в меня, как её брат, то я просто рехнусь. По телу проходят волны жара. Идиотизм, какой же идиотизм.
– Ты раскраснелся, – говорит она, поворачивая голову ко мне, – замёрз?
– Просто удивлён.
– Не сердишься?
– А должен?
Мы стоим абсолютно неподвижно и смотрим друг другу в глаза. Потом она задирает голову вверх, и я вижу в её зрачках отражение зависших в небе облаков. Они пушистые, как сахарная вата.
– Ну, я думала, что он тебе немного нравится, – наконец говорит она и её улыбка делается хитрой. – Или ты опять ничего не понял?
– Прекращай говорить загадками, Алиса! Ты что, влюбилась в Кира?!
Её глаза округляются: – Совсем обалдел?!
Я чувствую, как разжимаются только что сжавшиеся кулаки. Не в Кира. Слава богу…
– В Андрея! Михайловича! В него, в него, и не смотри на меня так. Я всё понимаю, преподаватель и студентка, запретные отношения… Никаких отношений пока нет, успокойся. Но будут. Я уверена. Я не отступлюсь. Да он и не слишком сопротивляется уже – Новый год мы собирались встречать вместе. Просто ему неожиданно поступило другое приглашение, от младшего брата. Я не могу тебе всего рассказать, но история там непростая.
– Я знаю.
– Знаешь? Ну, значит, сам понимаешь, что отказаться он не мог.
– Погоди, Алиса! Я, конечно, слепой и всё такое, но ещё летом вы с Лёней были парой!
– Трещащей по швам, надо сказать. Он всегда был другом Германа. Знаешь, это статусная фишка – каждая девочка должна повстречаться с «лучшим другом брата». Но не каждая может это выдержать. Нет, я ничего плохого не говорю, но… он такой зануда, Арс… Уже к августу я не знала, как выбраться из этих «отношений», а в сентябре, когда увидела Андрея, вообще поставила нас с Лёней на паузу.
– Я не знал…
– Не удивлена, – она снова пожимает мягкой варежкой мою ладонь, – ты был занят другим, да и я не торопилась с тобой делиться, мне казалось, что Андрей тебе симпатичен, а в любви, Арсений, знаешь ли, каждый старается для себя.
Она щёлкает языком и смеётся.
– Только ты один не стараешься ни для кого. Просто страдаешь. Вот, знаешь, сколько раз я подкарауливала его в коридорах?! А как злилась, что он проводил столько времени с тобой?! Но сейчас я больше не сержусь, ты не думай, как только он рассказал мне про своего брата, я успокоилась и продолжила наступление по всем фронтам.
– А Бо?
– А что Бо? Как видишь, всё развернулось куда лучше, чем я могла предположить. Бо теперь тоже «пристроен» и мне не нужно больше чувствовать себя виноватой.
– Ну ты даёшь, Алиса!
Мы помолчали, понимая, что каждый гоняет сейчас свои мысли. Было пустынно и тихо. Куда-то подевались голоса Германа и Лёни. Может, им надоело драться и они теперь где-нибудь мирятся? Или это просто зима. Зимой всегда пусто и тихо. Но, как ни странно, мне больше не холодно. Всё разложилось по полочкам. То есть по парочкам. Только я – один. С варежкой Алисы.
Мы счастливы и веселы, нам не хочется уходить, но зимние дни коротки. Темнеет рано. Сумерки, звёздные и морозные, загоняют нас в протопленный дом. Мы наполняем его смехом и грохотом, вытряхивая из ботинок снег и развешивая по батареям мокрую одежду.
Жарко, но для уюта мы растапливаем и камин. Дрова хорошо просушены и горят просто отлично.
Оконные стекла расписаны причудливыми узорами. Если долго вглядываться в морозные завитки, в них начинают угадываться сказочные существа.
Никогда бы не подумал, что смогу быть настолько счастлив в этом доме.
За окном падает снег. Он всё идёт и идёт, покрывая землю невесомыми хлопьями. Из кухни пахнет сдобой и сладостями. Лично я надеюсь на круассаны или слойки с клубникой.