— Мне… мне опилки нужны…
Но мальчик сегодня явно был не в духе. Утренняя ссора с отцом вытрепала оставшиеся нервы, крики мамы до сих пор стоят в ушах, заставляя морщиться время от времени. Сейчас он не ощущал уже привычной нежности и трепетности к рыжей девчонке, а ее тихое бормотание вызывало лишь раздражение.
— Какие еще опилки?! Ты что, совсем с ума сошла? Ты их украсть собиралась?
Ари опустила глаза на землю, стараясь сдержать слезы обиды. Последний человек, помимо Хикари, в этой деревне, который заслужил ее доверие, сейчас так недовольно и зло на нее смотрел из-за какой-то кучки опилок. И его последняя фраза как никогда обидела девочку, ведь Кастис прекрасно знает, что попросить она не может. Так гадко на душе стало, что спокойно стоять не оказалось возможным.
— Нет, нет, Кастис… Я уже ухожу, мне там. надо
Подхватив полы длинного сарафана, сероглазая бегом направилась в сторону дома — ее убежища от людей. Слезы заливали все лицо, размывая картинки перед глазами и не давая разглядеть изменившееся лицо брюнета позади нее.
Уже дома Арика в кровь стирала руки, шипя и тихо поскуливая, лезвием ножниц сдирала тонкие слои коры с крупных палок. Это было далеко не то, что нужно, но хотя бы какое-то подобие. Однако спустя полгода, когда ее яблоня дала лишь хилый росточек, вскоре увядший, девочка решила, что это именно из-за неподходящей подготовки и этих опилок. В груди заворочался тугой ком обиды и злости на того, кого считала другом.
***
Как всем известно, время быстротечно и неукротимо. Ты не успеваешь следить за деревьями: листва зеленая, желтая, совсем молоденькая или ее вообще нет. Реки и ручейки еще не успели замерзнуть и покрыться толстым слоем льда, как приходит очарование весны. Казалось бы, только праздновал свои маленькие двенадцать лет, а уже сегодня тебе семнадцать. Арика на это лишь удрученно вздохнула, поправляя на груди топ из тонкой матовой кожи. Она так повзрослела, стала по-настоящему красивой девушкой и, что вызывало смех, к ней стали довольно не плохо относиться. Попытки познакомиться и заговорить, недвусмысленные взгляды мужского пола и притворно-ласковые женщин доводили до тихой истерики.
В поведении сельчан не было ничего удивительного: замухрышка-подкидыш стала одной из самых красивых девушек, если не единственной. Конечно, ведь работа с растениями не прошла бесследно и жидкий медный волос превратился в огненную гриву, всегда сальная и неприятная кожа преобразилась до состояния шелка, ломкие коготки на вечно грязных руках теперь аккуратные ногти на длинных ухоженных пальцах. Ее тело так же росло и благодаря малым порциям пищи, практически полному отсутствию жирного у нее сложилась очень женственная и красивая фигура. Как и любой девочке Арике нравилось смотреть на себя, но вид не всегда радовал. Порой ей хотелось остаться тем же гадким утенком, который был пять лет назад, ведь быть привлекательной девушкой оказалось еще сложнее.
Что же касается ее характера? Как не прискорбно осознавать, маленький цветочек Ари превратился в колючую и гордую розу. Мало что могло вызвать ее улыбку, а тонкий девичий смех стал необычайной редкостью — если его и слышали, то едва различимым эхом из дома знахарки. О разговорах с сельчанами не могло быть и речи. Но только у одного человека это вызывало не только интерес и недоумение. Каждый раз видя девушку, Кастис готов был выть волком. Он не мог поверить в то, что его плохое настроение, выраженное всего единожды, привело к таким изменением. Его до невозможия пугал тот факт, что он отвернул ту маленькую девочку от людей навсегда. Кастис был единственный, с кем она дружила, а он не смог сдержаться ради ее хрупкого доверия. Выворачивал наизнанку простой вывод: будущий правитель совершил более серьезную ошибку, чем кажется.
Но стоит сказать, что Ари тосковала не меньше. Катастрофически не хватало общения, просто до невозможия сводило челюсти каждый раз, когда хотелось выговориться. Но кому? Вряд ли старая целительница поняла бы ее вместе с теми проблемами, которые свалились на нее еще в раннем детстве. К Кастису девочка потеряла доверие, как по щелчку пальцев, что крайне удивляло и заставляло сомневаться в правильности решения. Однако детская обида все еще заставляла отворачиваться от бывшего друга, а двадцать четыре молодых дерева яблонь, спрятанных в самых разных местах, не радовали даже чуть покрасневшими плодами. Зеленые, зеленые и только зеленые. Оставалась одна надежда, единственная деталька, приводящая либо к удаче, либо к разочарованию. Двадцать пятое дерево, но самое крепкое из всех, девочка не видела уже три года и искренне надеялась, что сегодня на нем будет алое, налитое яблоко.