— Значит, я теперь чужой?
— Нет, Амори, для меня и для Антуанетты вы — мой сын. Но в глазах света вы — молодой человек двадцати пяти лет и только.
— Будет забавно постоянно встречать этого Оврэ, которого я терпеть не могу. А я поклялся не встречаться с ним!
— Пусть он приходит, Амори, — воскликнула Антуанетта. — Вы увидите, какой прием он встретит. И, наверное, у него очень толстая кожа, если он будет продолжать свои визиты.
— Да? — сказал Амори.
— Вы сможете судить об этом сами.
— Когда?
— Уже завтра. Граф де Менжи и его супруга посвящают бедной затворнице три вечера в неделю: вторник, четверг и субботу. Завтра суббота, приходите завтра.
— Завтра… — прошептал Амори нерешительно.
— Обязательно приходите, — сказала Антуанетта, — мы так давно не виделись, нам есть о чем поговорить!
— Идите, Амори, идите, — сказал господин д'Авриньи.
— Тогда до завтра, Антуанетта, — сказал молодой человек.
— До завтра, брат, — сказала Антуанетта.
— До следующего месяца, дорогие дети, — сказал господин д'Авриньи, который с меланхоличной улыбкой слушал их спор. — Если в течение этого месяца я вам буду нужен по какой-нибудь важной причине, я разрешаю вам приехать ко мне.
Опираясь на руку Жозефа, он проводил их до экипажей и, обнимая их, сказал:
— Прощайте, друзья мои.
— Прощайте, отец, — ответили молодые люди.
— Амори, — крикнула Антуанетта, в то время как Жозеф закрывал дверцу. — Не забудьте: вторник, четверг и суббота.
Потом сказала, обращаясь к кучеру:
— Улица Ангулем.
— Улица Матюрен, — сказал Амори.
— А я пойду на могилу моей дочери, — сказал господин д'Авриньи, проводив глазами удаляющиеся экипажи.
И, опираясь на руку Жозефа, старик пошел по дороге к кладбищу. Чтобы отдать вечерний поклон дочери, как он делал это каждый день.
XLVI
На следующий день Амори приехал в особняк графа де Менжи, с которым, впрочем, они были знакомы, поскольку Амори много раз встречал его прежде в доме господина д'Авриньи.
Тогда их отношения были холодными и редкими. Юность тянется к юности, но старается отдалиться от старости.
Письмо Антуанетты графу опередило Амори. Она хотела предупредить своего старого друга о намерениях господина д'Авриньи, касающихся роли покровителя, какую он дал или, скорее, разрешил взять своему воспитаннику, и предупредить таким образом вопросы, сомнения или удивление, какие могли бы привести Амори в замешательство или ранить его.
Когда Амори приехал, граф уже ждал его и принял его, как человека, облеченного полным доверием господина д'Авриньи.
— Я восхищен, — сказал ему господин де Менжи, — что мой бедный старый друг дал мне в помощники второго опекуна Антуанетты, который, благодаря своей молодости, сумеет читать лучше меня в сердце двадцатилетней девушки, который сможет посвятить меня в планы моего друга.
— Увы! Сударь, — ответил Амори с грустной улыбкой, — моя молодость состарилась с того момента, когда я имел честь познакомиться с вами. Я так много смотрел в свое собственное сердце за эти шесть месяцев, что не уверен в моей способности читать в сердцах других.
— Да, я знаю, сударь, — сказал граф, — я знаю, какое несчастье вас постигло и как ужасен был удар. Ваша любовь к Мадлен была той страстью, которая заполняет всю жизнь. Но чем больше вы любили Мадлен, тем важнее долг по отношению к ее кузине, к ее сестре. Именно так, если я хорошо помню, ее называла Мадлен.
— Да, Мадлен очень любила нашу подопечную, хотя в последнее время эта дружба несколько остыла. Но господин д'Авриньи объяснял это болезненными отклонениями, последствиями высокой температуры.
— Ну что ж, поговорим серьезно, сударь. Наш дорогой доктор хочет выдать ее замуж, не правда ли?
— Я полагаю.
— А я в этом уверен. Не говорил ли он о некоем молодом человеке.
— Он говорил о многих, сударь.
— А о сыне одного из его друзей?
Амори понял, что он не может отступать.
— Вчера он произнес при мне имя Рауля де Менжи.
— Моего племянника? Я знал, что таково желание моего дорогого д'Авриньи. Вы, должно быть, знаете, что я предполагал женить Рауля на Мадлен.
— Да, сударь.
— Я не знал, что д'Авриньи уже дал право вам, и по первому слову, сказанному им об этом обязательстве, я отказался от моей просьбы. Должен признаться, теперь я попросил для Рауля руку Антуанетты, и мой бедный друг ответил, что он не будет препятствовать этому плану. Буду ли я иметь счастье, сударь, получить теперь и ваше согласие?