Иво стоял за креслом. Декок снова подумал, насколько братья разные. Он сравнил лицо покойного с лицом Иво, но не нашел никаких сходных черт. Он показал на труп:
— Кто его обнаружил?
Иво Бюилдайк проглотил комок в горле и облизал сухие губы.
— Я, — хрипло ответил он.
— Похоже, у вас талант обнаруживать трупы. — Слова прозвучали язвительно. — Когда вы его нашли?
— Около полудня.
Декок взглянул на часы:
— Примерно сорок пять минут назад?
— Примерно.
— Этот человек мертв уже несколько часов. — Декок показал на труп. — Уже и трупного окоченения почти не осталось. Почему никому не пришло в голову поинтересоваться раньше, где он? — Голос звучал ехидно. — Вас так много в этом доме.
Иво ответил не сразу. Он порылся во внутреннем кармане, вытащил небольшой листок бумаги и протянул его Декоку:
— Это было прикреплено к двери снаружи.
Декок взял записку и прочитал вслух написанный от руки текст: «Пожалуйста, не зовите меня к завтраку». Он взглянул на Иво:
— Это его почерк?
Иво кивнул:
— Мы думаем, что он оставил эту записку поздно ночью, после того как вы уехали. Скорее всего, он сам вернулся еще позже.
— И прикрепил эту записку к двери, чтобы иметь возможность выспаться? — Декок помахал листочком.
— Наверное, так и было.
Инспектор показал на кровать, заправленную с военной аккуратностью:
— Но отдохнуть ему, похоже, не довелось. — Он внимательно взглянул на Иво: — Вы имеете хоть какое-нибудь представление, где он был прошлой ночью?
— Нет.
— Он что-нибудь кому-нибудь говорил?
— Мы с Исааком никогда не были близки, даже в детстве. У нас слишком разные характеры. И каждый предпочитал идти своим собственным путем. Мы имели разных друзей и знакомых, когда были подростками, — никаких общих связей. С возрастом мы расходились все больше. Я переехал в Антверпен, а Исаак обосновался в Олдкерке.
Декок встрепенулся.
— Письма с угрозами приходили из Олдкерка, — заметил он.
Иво скупо улыбнулся:
— Занимательное совпадение, вы не находите?
— Вы так думаете?
Иво раздраженно пожал плечами:
— В любом случае, я отказываюсь снова обсуждать возможное участие Виллема в этой истории.
Декок почувствовал, что терпение на пределе. Голос его звучал резко.
— Участие Виллема в какой истории?
— Ну в том, что его поездки в Олдкерк совпадали с датами отправки писем с угрозами, — сказал Иво, потирая руки так, будто он их мыл. — Его враждебность по отношению к моей тете, — продолжил он. — Мы об этом между собой поговорили… то есть внутри семьи. — Он небрежно взмахнул рукой. — Все эти обсуждения закончились со смертью Виллема.
— Только не для меня, — с яростью заявил Декок. — С моей точки зрения, эти обсуждения только начинаются. Я нутром чувствую, что Виллема убили без всякого смысла, в этом не было необходимости. — Он мрачно улыбнулся: — Как будто может быть такая вещь, как убийство по необходимости.
— А… — равнодушно заметил Иво, — садовник был стар, от него были одни неприятности. По сути, он уже давно зря небо коптил.
Презрение и равнодушие в голосе Иво заставило что-то внутри Декока оборваться. Он шагнул мимо кресла с покойным и встал перед Иво. Инспектор медленно, угрожающе наклонился к нему, приблизив свое лицо к лицу перепуганного Иво так, что между ними оставалось всего несколько дюймов. Декока охватила смесь отвращения, ненависти и презрения к пухлому, ничтожному человечку, стоящему перед ним. Он с трудом поборол внезапное желание разбить эту жирную физиономию всмятку. К счастью, Декок вовремя опознал приступ безудержной ярости, который иногда охватывает обычно спокойных голландцев. Можно даже назвать это национальным проклятием. Он потряс трясущимся указательным пальцем перед лицом Иво.
— Если кто-то из вас… опрометчиво решил взять закон в свои руки… если кто-то из вас убил старика, я…
Он замолчал и глубоко вздохнул. Ярость начала угасать. Он медленно опустил руку и сжал ее в кулак так, что ногти впились в ладонь.
Лоснящееся лицо Иво Бюилдайка исказила отвратительная гримаса. Он показал на тело своего убитого брата:
— Скажите, инспектор, какой опрометчивостью можно объяснить это?