Лежащая ничком у ступенек стройная молодая женщина с длинными светлыми волосами, разметавшимися по зеленому газону, в пестром бело-желто-голубом платье: у Данила на секунду скрутился узел в молчащей груди, а говорят, мертвым неведом страх.
Нет, конечно нет. Но он притормозил.
Лет тридцати пяти, не старше. Данил поставил «Зеро» на подножку и подошел, поднимая забрало: шлем он снимать не хотел. С Дашей защитник, стоящий трех таких как он. Не подходя ближе, уже понял: зря. Шея под волосами вывернута под неестественным углом. Хотя бы мгновенно. Не красавица, но милая, обручальное кольцо на пальце.
Скрип. Кто-то открывал застекленную дверь на крыльцо под вывеской «Ваш адвокат».
Данил сдернул с плеча дробовик и увидел: дедок. Типичный такой, в блекло-серой хламиде, боты «прощай молодость», неглаженые брюки. Бифокальные очки в пластмассовой оправе под обширной лысиной. Палка с набалдашником. Ветеран сражений за колбасу по два двадцать.
— Сынок, ты чего? Чего деется-то? Чертовщина кругом, сынок, ты сам откуда такой чудной?
Данил покачал головой и ответил:
— С того света выходец.
Вскинул дробовик и выстрелил деду в голову. Череп разнесло в куски. Данил добавил:
— Как и ты.
Живые так не пахнут. Обезглавленный труп рухнул и покатился с крыльца, разбрызгивая гниль, на глазах темнея и распадаясь. И правда старый.
Над головой мелькнул остроносый серый силуэт, на улицу пала звуковая волна, медленно стихла, ушла из черепа. Почти оглушенный, Данил выругался.
Ну конечно, перепуганные дураки ох и натворят, когда поймут. Как бы не шарахнули той самой ракетой, станется.
Он спиной ощутил тяжелой пристальное внимание. Между ним и мотоциклом кто-то стоял. Очень быстрый кто-то, успел ведь.
Огромная, с малолитражку, серо-бурая шерстяная гора. Медведь-гигант смотрел черно-багряными глазками, с желтых клыков текло липкое, вонючее. От медведя разило смертью, старой, древней даже. Тупой и бессмысленной. Таких в нормальном, человеческом мире не осталось очень давно, подумал Данил. Пещерный медведь? Отчего нет. Главное, эта сволочь перегораживала отход.
Данил медленно, почти нежно поднял еще дымящийся ствол. Запах бездымного пороха чудищу не понравился, бывший супермедведь глухо рыкнул, почти переходя в инфразвук, и пошел на бывшего человека. Широченные ступни шлепали по асфальту еле слышно, только постукивали огромные черные когти. С кинжал каждый. Когда-то, в далеком светлом студенчестве Данил видел череп человека, «поглаженного» по голове, по выражению судмедэксперта, обычным бурым медведем. Точнее, полчерепа.
Мотоцикл, спокойно стоящий за медведем, был недоступен, как если бы укатил на Марс, это Данил понимал прекрасно.
— Ты медведушко мой батюшко, ты не тронь мою лошадушку. Пожалей свою головушку, падаль. — Сквозь зубы пробормотал упырь.
Зверюга поднялась на задние лапы и двинулась на него. Данил выстрелил в низ брюха. Картечь проделала здоровенную дыру, оттуда хлынули серые, бесполезные кишки. Но медведь только рявкнул и взмахнул лапами. Он двигался быстро, очень быстро.
Коготь слегка царапнул по Данилову мотошлему, вспорол толстый слоеный пластик. Пещерный рванулся, и живой человек тут и закончил бы историю. Данил вывернулся, выхватил из ботинка кинжал: пасть совсем рядом, удар снизу вверх в нижнюю челюсть, вогнал со всех нечеловеческих сил.
Клинок пробил челюсть, серый гнилой язык, вонзился в нёбо и застрял. Медведь замотал башкой, заскользил задними лапами на своих кишках и припал на передние.
Данил вставил в приоткрытую пасть ствол дробовика, толкнул поглубже и дважды нажал на спусковой крючок. Бух, бух.
Серебряная картечь крупной рубки разнесла нёбо, вышибла багровые глазки наружу, перемешала мозги внутри черепа и перебила позвоночный столб.
Медведь рухнул, Данил поспел отскочить от валящейся горы плоти, но когти, дернувшись и продрав асфальт насквозь, наконец замерли. Из изуродованной пасти потекло черно-серое содержимое черепа, мерзкого вида и запаха.
Труднее всего было выдернуть кинжал, но Данил был упрям, помогая ногой, выдрал славное лезвие, обтер о мех на медвежьей лапе. И медленно отступил к мотоциклу. Перезаряжая дробовик, сказал врагу откуда-то памятное:
— Человек сильнее всех, нет ему ни в чем помех. Запомни, туша. На том свете тоже.
Он закинул славное оружие за спину, ударом ботинка убрал подножку и прыгнул в седло.
Даша увидела несущийся к ним белый мотоцикл с фигурой в черном шлеме, когда почти потеряла надежду. Она замахала руками, крикнула, впрочем, Данил и так знал куда едет. Он красивой дугой прошел по праковке, осадил байк, спрыгнул и сорвал шлем.