— В конце концов это я написала записку, — сказала она низким холеным контральто. — И тут нет дресс-кода. Разве что, — она улыбнулась пухлыми алыми губами, — не в купальных костюмах. И давай на «ты», мы свои… — она помедлила, — люди.
— А были те, кто приходил в трусах? — не сдержался Данил.
— На свидание со мной нет.
— Верю.
— Прошу, давай сейчас просто сыграем, у них бывают хорошие вопросы, особенно из истории. Да, я за твое участие уже заплатила, считай это благодарность за визит. Так хочу просто расслабиться и поумничать. Потом погуляем по набережной, поговорим обо всем. И да… я не хочу причинять тебе вред. И той кто тебе дорог. Вы нравитесь мне, оба.
Данил отметил — она не сказала не буду, сказала не хочу. Понимай как хочешь — и если ты меня вынудишь, придется…
Она была опаснее гремучей змеи, он ощущал отчетливо. И все же шарм и обаяние, да, змеи умеют гипнотизировать, так ведь?
Публика, как ни странно, прибывала, похоже, поумничать на отдыхе нашлось довольно желающих. Ну, не все любят бездумно валяться на песочке кверху брюшком. Не наговаривай. Правда, в вечерних платьях не было никого — женщины, даже вполне молодые и симпатичные, поглядывали на них с любопытством и откровенной ревностью. И старались отвлекать болтовней своих мужчин. Те пялились на красотку открыто, на него — с явной завистью. Знали бы вы, старые боевые кони…
Правду сказать, Данилу нравилось, подумал он с легким стыдом, «умничать». Раньше, в той жизни он участвовал в паре-тройке студенческих кавээнов и дружил с «чегэкашниками». Вопросы подбирали с юмором, в математике и физике он был не силен, музыку угадал три раза из четырех(ну, нежно любимых Кобейна и Ди Снайдера грешно было упустить), а вопросы по истории щелкала красавица. Пару вежливо позволила ответить ему, и когда в одном он глупо срезался (карданный вал изобрел не да Винчи, а как раз Джироламо Кардано) — поймал неожиданный прилив злости на себя.
— Как мне вас звать-величать? Не коллегой же?
Она не обиделась на шпильку, поглядела страшными дивными очами как на мальчишку (самое обидное, Данил так себя и ощутил).
— Мы разве не на «ты»? Можно просто Майя. Такое глуповато-весеннее имя, и немного похоже на то, как меня звали когда-то.
— Давно?
— Вопрос даме?
— А давай откровенность за откровенность, — Данил постучал по столу согнутым пальцем, проходящий кудрявый официантик в синем костюмчике сунулся к столу, красотка, скрывавшее в себе чудовище, шепнула что-то, он кивнул с искренней улыбкой — почти влюбленно. А ведь будь вы одни, она б тобой закусила, лопушок.
— Мои года мое богатство. Не меньше сотни. Я и сама уже потеряла точный счет, говорю не из кокетства.
— Да уж, зная твою истинную суть. Какое кокетство (он чуть не сказал «у самки богомола» но вовремя прикусил бедный язык, слабо его пришили в морге).
— А суть у нас одна, — она улыбалась, и Данил снова не мог воспринимать ее кровожадной тварью, как ни старался. Чертова магия. Сам ведь такой, да.
От нее не пахло духами. Вообще не пахло, ну да, хищнику благоухать ни к чему. Разве что легкое дуновение, тень прохладной ночной свежести. Даша тоже говорила ему «ты сам как эта ночь». Никакого разложения, ага, мы выше этого.
Они не выиграли. Заняли второе место — первое перехватила удалая группа бородачей-профессионалов игры. И Данил был уверен, ну почти уверен, Майя так поступила нарочно.
— И куда ее девать?
Они шли по почти пустынной набережной мимо похожих на полусвернутые яхтенные паруса белых светильников, еще не горящих. Над морем кровенела багряная полоса, ветер нес тоскливые стенающие крики чаек и запах соли, кажется, еще и тухлятины, вот что Данила не радовало, так это сверхобоняние, отнюдь.
Он нес выигранную бутылку шампанского. За горлышко, как палицу. Брют. Они с Дашей его не любили, сладкоежки.
— Можешь выбросить в пропасть, — предложила покойница. — Или в морскую пучину. Или просто оставь тут у скамейки, желающие потушить трубы найдут утром.
— Вроде того… — он осекся.
— Относись к этому проще. Кстати, не я его убила и гмм… погрызла. Фу, такого вонючего.
— Некрещеные младенцы вкуснее?
— Еще визга младенцев мне не хватало.
Как ни странно, он поверил, очень уж натурально ее передернуло. Не забывай, она великая актриса, жить среди людей и не спалиться сотню-то лет.
— Много вас тут? Умертвий?
— От умертвия слышу, милый. Не очень. Прости, пока я не буду раскрывать наши тайны. Ты еще мал.
— И глуп?
— Нет. Был бы глуп, я бы первая сказала — уберите его, испортит всю малину.