Электробайк, легко гудя, с креном занес его в поворот у Красной площади, название торгового центра, конечно. Пустынная дорога в утренних лучах так и соблазняла полихачить.
Он остановил «Зеро» под Дашиным балконом. Я тут, Инезилья, под окном стою я с машиною…
Даша была дома. Одна. И уже проснулась. В легком сером кимоно и в запахе свежезаваренного кофе. Обняла его, будто снова с того света вернула. Данилу стало и сладко и мучительно стыдно. Они сели на диване, взяли чашки с крепким густо-черным, любимым обоими, и Данил начал рассказывать.
На историю монахини Даша вздохнула за них обоих и сказала: «Имела право». Данил закончил встречей вечером у Ольгера в баре, «окончательно все решить».
— И ты приглашена.
— Ладно, только с тебя транспорт, — Даша поставила полупрозрачную фарфоровую чашечку, сама похожая на фарфоровую статуэтку гейши, если бывают гейши-блондинки, похожие на ангелов, — изящно подняла ладонь: — Я вчера на фестивале танцев брала интервью у твоего танцора-индуса.
— Индейца.
— Тем более. Еле отбила на минуту от поклонниц, чуть костюм не порвали. И он похвастался. Вторым шлемом, моим родным и любимым белым. Как отдал его тебе с новым.
— Даш, мы говорили уже.
— Да, мы говорили. Теперь, когда есть лишние талисманы… Дань, мне правда надо. Ты-то как можешь возвращаешь прежнее.
— Ага, в перерывах между кровопролитиями.
— А не водись с гадкими упырями. Мне тоже охота выбить из себя старые страхи. Я буду очень крепко держаться, а ты — очень осторожно ехать. Как с этой чашкой.
Она перевернула чашку на блюдце, подождала, пока стечет гуща, и кинула чашечку Данилу в грудь. Он поймал хрупкую вещицу одним незаметным движением, двумя пальцами прямо за ручку.
— Ну вот, — сказала Даша, улыбаясь, — и ты еще боишься меня уронить. Я-то не фарфоровая, не думай. О, на блюдечке… — она покачала головой, — ну, будем считать сердце, хотя больше похоже на жо… эээ… седалище. Чего бы это значило?
— Ты всегда найдешь приключений на задницу, — буркнул Данил и положил руку ей на колено.
Поездка прошла благополучно. Хотя Данил волновался. А Даша нисколько. И получила массу удовольствия, уже второго за день, на сей раз неожиданно для себя. Страх перед двухколесным движением отпустил.
Они вошли в подвальчик под резным драккаром держась за руки, как молодожены, когда над морем дотлевал розово-желто-зеленоватый закат, достойный Рио-де-Жанейро.
Внутри Даша с радостью увидела не только индейца, но и Майю. В голубом брючном костюме и с высокой прической та смотрелась крышесносно. Ольгер широким жестом указал за стол, уставленный бутылками и закусками, запер дверь и повесил свою любимую табличку «Закрыто».
Они выпили розового игристого за победу, съели по дорогой конфете — Даша подумала, как странно есть шоколад в компании с упырями, и викинг принес черный ларец. Поставил на стол и открыл крышку.
Обвел всех строгим взглядом.
Майя сказала:
— Ты знаешь мое отношение. Но тут я не спорю. Каждый из нас имеет право на один… шанс. Остальные лучше спрятать, у тебя ведь найдется где?
— Конечно, — сказал Ольгер. — Я подумаю, спрячу и скажу вам… шайка реаниматоров. Вдруг что со мной. Теперь каждый может взять один. Для себя и того, кого мечтал оживить. Ведь у тебя тоже есть кого вспомнить, ведьма?
— Есть, старый пират, — сказала Майя без малейшей обиды, — и я подумаю. Но пока пусть полежит тут, у тебя.
— Пожалуй, я тоже тебе доверюсь, — индеец щелкнул смуглыми пальцами, — и подумаю. Не хотелось бы ошибиться в… людях. Мало ли кто и что о ком помнит.
— Дани, бери свой, — Оле… подмигнул. Хорек спрыгнул на стол и утащил ромовую конфету, сцапав острыми белыми клычками, залез с добычей обратно к господину на шею и свернулся привычным воротником.
Данил взял лежащий с краю, тот, с цепочкой.
И протянул Даше.
— Нет, дурачок, — Даша отвела данилову руку со свисающим на цепочке амулетом. — Ну где я его спрячу, под подушкой? И тем более, как буду носить? Чтобы передо мной жареная курица на тарелке оживала? А я журналюга, я где только не бываю.
— Прости, протупил, — сказал Данил и положил талисман в карман, — я сберегу если что. Для тебя.
— Запасной выход? Чую, умереть спокойно мне тоже не дадут.
Индеец заметил медовым голосом:
— Сама подняла из могилы упыря, теперь не отвяжется.
Аренк нагнулся, оказалось, рядом с ним на полу стояла объемистая черная сумка. Достал и выложил перед честной компанией старинную с виду книгу в толстом буром переплете с бронзовыми уголками, со страницами чайного цвета. Осторожно открыл на заложенном отчего-то красной с черными каймами муаровой лентой ордена Святого Владимира месте.