Третий иной.
Холодный. Бледный. Неживой. С темно-багровыми глазными яблоками. От него не доносилось пульса и звука дыхания, и чесночного запаха пота тех двоих.
Совсем не страшный. Приятный моложавый мужчина, темно-русый, гладко выбритый, похожий на Штирлица из кино. Бежевая замшевая куртка, джинсы с высокими трекинговыми ботинками. От него для нечеловеческого обоняния сэкка отдавало легким запахом свежей крови, гуще — оружейной смазки и цитрусом — туалетной воды. Денди на охоте. Тем более, на бедре висел хороший лапландский нож в глубоких кожаных ножнах. Ростом пониже своих человекопсов и посубтильнее. Но не плюгавый, о нет.
Даша ощутила горячую тугую злобу, тоску и скрытый страх женщины-сэкка. Или сэкка-девушки? Слово «самка» ей уже на ум не пришло.
Труп подошел к прутьям, мановением холеной ладони оставив на месте охрану, но остался в разумном отдалении. Покачал головой, как кроткий ветеринар перед злой собакой.
— Девочка, перестань скалиться. Никого ты не напугаешь.
— А ты подойди ближе, падаль! — раздался в ушах Даши низкий, несомненно женский голос, мелодичный, напряженный, но без нот истерики. — Придвинься, шепну на ушко пару секретов.
— Секреты ваши мы и так узнаем. А дергаться бесполезно. На оковах серебро, и место тут не очень обычное. Прыгнуть в вашу нору не сможешь. Зря воюешь, кстати. Ну да, неприятно вышло, так ты бы в гости сама не пошла.
— К упырю? У меня-то голова здорова.
— Говорит зверь с человечьей головой на песьем тулове… — он улыбнулся без улыбки в глазах. — Чем раньше перестанешь буянить, тем скорее мы тебя отпустим. Отпустим. На черта нам ссора с вашим племенем? Поможешь узнать про ваши фокусы с прыжками через мировую изнанку, я тебя лично раскую и золотом осыплю. Не хочешь золота? Грузовик фуагры устроит? Новорожденные человечьи младенцы с трюфелями?
— По себе судишь, кровосос. Твоя голова, пожалуй, устроит, но без туловища.
— Я ядовитый и тухлый, — сказал он почти весело, — кровосос же, но ты пока повыбирай награду. Да, воды и еды принесут, морить голодом не моя метода.
— А нет то что? Снова палкой по загривку? Или иголкой в жо…
— За иголки извини, без палок тоже постараемся. Про вашу живучесть наслышан. Но разве палки да иголки боль? Дитя ты наивное, из дикого леса. Не представляешь, как будет скверно. Может, всю оставшуюся тебе жизнь, пока не поумнеешь. Опыты над вами еще не ставили? Инквизиция не ловила? Щенки они перед нынешней наукой.
Он скривил губы и лицо на миг стало безумным, а кровавый взгляд — пустым.
— Никуда не денешься. Кстати, твои сюда не попадут. Мы позаботились. Как думаешь, откуда узнали как вас ловить? Припомни, не терялся кто из вашей стаи? Пораздумай ты путем, ага.
Собакевна моя подопытная.
От шагнул назад.
От подавленной ярости и отвращения пленницы Даша стало дурно.
Картина гасла и плыла, Даша попыталась дотянуться до разума сэкка и хотя бы позвать, ободрить «мы с тобой, мы придем», но так и не поняла, получилось ли.
Она снова стояла на земле, и горячий широкий и шершавый язык лизнул ее ладонь.
— Спасибо за попытку, — сказал человекозверь, — ты умница. Может, она и слышала.
— Как ее зовут хотя бы? — спросила Даша, пошатнувшись. Данил подхватил ее под локоть. — Все нормально, Дань!
— Для вас примерно как «Паутинка путей». Ну, грубо, «Находящая дорогу в тумане и мраке».
— Следопытка.
— Пусть. Из нашей… стаи два года назад пропал… одинец. Думали, сбежал подальше, надоело все, закрыл разум, так бывает.
— Люди, — сказала Даша, — надо ее вытащить.
— Мы не люди уже, — сказал Данил, осторожно беря ее руку, так чтобы палец лег на его прохладное запястье без пульса, — но этот зоопарк надо прекращать. Урод с глузда съехал.
— Вы как хотите, а вариантов у меня нет, — ответил викинг, — и мне он тоже не понравился. Конкурент-прозектор, тролль задери. Где они прячутся?
— Все что знаем расскажу… и покажу, — сказал сэкка и облизнулся. — Нечто типа санатория для непростых двуногих. Не так уж далеко. Я буду к тебе в гости, северянин, в твоем гараже к трем после полудня. А пока кое с кем кое-что решу.
Он махнул хвостом и растаял у них на глазах — шерстистая туша стала силуэтом, мутной тенью, пропала с дуновением ледяного ветра.
У ворот кладбища устроили малый суглан. Небо уже мутно, слепо светлело. Мимо пронеслась полицейская машина, вякнула сиреной и блеснула синими вспышками. И ночью городу нет покоя.