Торжественность мига, когда двадцать моряков стояли на палубе «Фрама», сгрудившись возле карты Антарктиды, будет превзойдена лишь кульминацией похода — когда десять рук водрузят в центре материка норвежский флаг.
Как только переполох улегся и все члены команды, подобно Юхансену, сделали сенсационные приписки к письмам, экспедиция грузится на корабль. В девять часов Леон Амундсен покидает его, забрав всю корреспонденцию. В мешке с почтой он увозит также три братовых обращения: к королю, Нансену и норвежскому народу. Руал сочинил их в капитанской каюте за тот месяц, что они шли до Мадейры.
Каждый обменялся с управделами экспедиции «последним крепким рукопожатием». Когда Леона Амундсена доставляют в шлюпке на землю, всякая связь с миром прекращается. «Брат взялся передать, куда мы направились, — сообщает Руал Амундсен в последующем отчете о походе, — я ему нисколько не завидовал».
Спустя полчаса заводят дизель и полярное судно приходит в движение. На море штиль. В небе светят звезды. Руал Амундсен вздыхает с облегчением: «Ночь выдалась восхитительная».
В отношении родины Руал Амундсен прибег к той же тактике, которой воспользовался на борту «Фрама»: прежде чем оповещать массы, заручился поддержкой главных действующих лиц.
По сути дела, судьба экспедиции зависела от одного-единственного человека. Кроме него, до официального объявления следовало также поставить в известность короля.
Любопытно, что, совершая поход на корабле, который фактически принадлежал норвежскому государству, Амундсен не счел нужным отдельно известить о новых планах ни правительство, ни стортинг. Между тем в конце года благоволившее к нему правительство Гуннара Кнудсена ушло в отставку. Новой власти оставалось удовлетворяться сообщениями газет.
Послания в оба замка — в Христиании и в Люсакере — были доставлены нарочными утром 1 октября. Вручить письмо королю, на Карл-Юхансгате, взялся сам Леон, тогда как отъехать подальше и выполнить значительно более трудное поручение в Пульхёгде выпало на долю океанографа Бьёрна Хелланн-Хансена. Там требовался специалист, который бы сразу заверил профессора Нансена, что, хотя цель похода изменилась, научные задачи экспедиции останутся дл£ нее первостепенными.
В сопроводительном письме Хелланн-Хансену Руал Амундсен подчеркивает крайнюю важность для себя того, чтобы король и Нансен «получили уведомление в один и тот же миг». Впоследствии наш полярник справедливо назвал операцию по достижению Южного полюса «переворотом». Она и в самом деле осуществлялась как революция, как дворцовый переворот. Восставшие ударили одновременно по нескольким стратегическим пунктам, не дав противнику возможности предупредить своих, посоветоваться, собраться с силами.
Фритьофу Нансену Руал пишет в умоляющих тонах. В начале письма он упоминает про покорение Северного полюса, «нанесшее смертельный удар моему предприятию. Я мгновенно понял, что после такого известия рассчитывать на необходимую мне финансовую поддержку не приходится. И оказался прав, подтверждением чему служит принятое в марте-апреле 1910 года решение правительства отклонить мое ходатайство о предоставлении экспедиции дополнительных 25 тысяч крон». С этим совпали посягательства стортинга на средства, предназначенные для научных исследований, что оправдывало общеизвестный и вполне обоснованный скепсис профессора Нансена по отношению к решениям парламентского большинства.
Вот почему в своей одинокой борьбе за научные интересы Амундсен считал себя вынужденным, потакая «интересам широких масс», завоевать Южный полюс. Лишь таким образом можно было обеспечить грядущую океанографическую экспедицию на север. Нансену было бы крайне сложно возражать против подобной аргументации, не причиняя ущерба их общему делу — делу науки. Тут Руал переходит к самой щекотливой теме: «Я многажды собирался во всем признаться Вам, однако так и не решился, боясь, что Вы остановите меня». В каком смысле остановите? Не дадите предпринять поход на север — или на юг? Мы уже говорили, что остановить Руала Амундсена мог один-единственный человек… и по одной-единственной причине: Фритьоф Нансен сам хотел покорить Южный полюс.
Автор письма высказывает также сожаление, что не сумел предупредить Скотта. «Однако же я постараюсь перехватить его на юге и сообщить о своем решении, дабы он действовал в соответствии с открывшимися обстоятельствами». Это весьма любопытное признание, особенно учитывая, что сам Амундсен прекрасно знал, в каком месте Антарктиды англичане обычно разбивают базовый лагерь. При всем новоявленном чистосердечии перед Нансеном Руал Амундсен умалчивает о своих планах высадки в Китовой бухте.