Всеми этими хвалами Фритьоф Нансен обосновывает неумолимое требование и в конце концов пригвождает Руала Амундсена, как беспомощного Христа, к его судьбе: «В будущем году он должен пройти Беринговым проливом, а затем погрузиться во льды, мороз и тьму, чтобы, дрейфуя, пересечь Северный Ледовитый океан. Экспедиция займет не менее пяти лет, что кажется выше человеческих сил, но такой герой справится и с этим. Корабль называется "Фрам", иными словами — "Вперед", а девиз Амундсена тоже "Вперед!" [мы-то думали, это девиз самого Нансена. — Т. Б.-Л.], вот он и пойдет вперед. Главный поход, предстоящий теперь Амундсену, он проведет с неменьшим упорством, чем тот, из которого возвращается».
Свое первое частное письмо от профессора Нансена антарктический путешественник получил по возвращении «Фрама» в Китовую бухту. В письме Фритьоф Нансен выражает соотечественнику симпатию и веру в него, говоря, что он справится с задачей, «насколько разрешение ее в человеческих силах». Кроме того, профессор сообщает о статье, написанной им для «Таймc»: «Мне доложили, что после нее настроение в Англии переменилось». Нансен, по обыкновению, делает упор на научных результатах: «Доберетесь Вы до Южного полюса или нет, имеет для меня, как Вы понимаете, второстепенное значение, хотя будет отлично, если это удастся».
В первом письме, направленном в Аргентину уже после достижения полюса, Фритьоф Нансен гораздо более скуп на комментарии личного характера. «Разумеется, это во всех отношениях замечательно», — пишет он, отсылая далее Амундсена к предисловию и прочим официальным высказываниям. Письмо же — в свете предстоящего «главного похода» — оказывается нашпиговано океанографическими рассуждениями. Профессор всячески старается зажечь полярного героя, заинтересовать его «движениями волн», «содержанием в воде солей», «азотными соединениями» и другими удивительными явлениями в еще непокоренном мире науки.
Перед отъездом в усадьбу «Кармен» Руал Амундсен получает письмо, которое не может не взволновать его. Письмо из Йёвика, от Сигрид Кастберг. Среди огромной пачки поздравительных телеграмм, доставленных еще в Хобарт, оказалась лаконичная и вроде бы ни к чему не обязывающая депеша за подписью «Сигге»: «Ваше здоровье!»
По зрелом размышлении полярник решает не отвечать непосредственно автору письма, а обращается к общему с Сигрид другу — Херману Гаде: «Я считаю, что нам обоим лучше не давать очередного повода для пересудов злым языкам, в свое время достаточно потрепавшим наши имена. У дамы только прибавится неприятностей в собственном доме, если я снова покажусь на ее горизонте. Будь добр передать это. Скажи, что я всегда готов в случае необходимости помогать ей, но по прошествии столь длительного времени предпочитаю держаться от нее подальше. Старые раны более или менее успешно залечиваются временем».
Что, собственно, произошло между полярным путешественником и супругой присяжного поверенного? Руалу Амундсену отнюдь не в последний раз приходят послания от Сигрид Кастберг, на которые он отказывается отвечать. В одном из последующих писем Херману он пытается пролить свет на создавшееся положение: «Если бы Сигг поступила так, как я просил ее накануне отъезда, теперь всё было бы в совершеннейшем порядке. Я хотел, чтобы она тогда же, в июле 1910 года, оставила своего мужа — чего тот, на мой взгляд, вполне заслуживает — и к моему возвращению была готова выйти за меня замуж. Она, однако, этого не сделала, так что я считаю себя свободным от каких-либо обязательств. Я предложил ей брак, она мое предложение отвергла».
В отсутствие Амундсена отношения между супругами Кастберг прошли через серьезный кризис. Пересуды злых языков того гляди могли перерасти в громкий скандал. Но полярный путешественник хорошо помнил неписаный закон эскимосов: «По-видимому, он [Лейф Кастберг. — Т. Б.-Л.] одобрял нашу связь тогда, когда она действительно существовала. Устраивать тарарам теперь, по прошествии двух лет, не лезет ни в какие ворота».
Если Сигген за время разлуки, похоже, наконец-то разобралась в себе, то Руал использовал время в ледовой пустыне, чтобы избавиться от чувств, которыми пренебрегли. И в Йёвике, и в номерах «Гранд-отеля» его ожидали лишь эмоциональные и социальные осложнения. А их покоритель Южного полюса позволить себе не мог — во всяком случае, теперь, когда за каждым его шагом следила вся Норвегия и половина остального мира.