Николь была сбита с толку. Она снова взглянула на Ирвина. Легкая озабоченность на его лице сменилась тревогой.
— О чем ты говоришь, дорогая? — Он погладил волосы жены, рассыпавшиеся по подушке.
Ее серые глаза светились любовью.
— О предании Старого дома. — Роза перевела взгляд на сестру, и лицо ее оживилось. — Ты выйдешь замуж за Патрика!
Никогда в жизни Николь не была так потрясена, даже вчера… когда пришло это ужасное письмо от Джеральда! Он сообщал, что расторгает их двухлетнюю помолвку, чтобы жениться на другой… после того, как Николь ждала год, а потом еще девять долгих, одиноких месяцев, пока его труппа колесила по Австралии, все продлевая и продлевая гастрольное турне. Она была потрясена его предательством. Но это? Это просто безумие!
Она нахмурилась и с беспокойством уставилась на сестру. Скорее всего, это психическая реакция после родов. Николь осторожно приложила руку ко лбу Розали.
— У нее жар? — послышался тревожный голос Ирвина.
— Пока нет. — Николь потянулась к кнопке вызова врача. — Но если она и дальше будет нести подобный вздор, то непременно будет.
— Я в полном порядке. — Роза перехватила руку сестры. — Разве ты не помнишь то предание?
— Это… это про день рождения и полнолуние?
Та кивнула.
— И ночь в Старом доме. К твоему сведению, сегодня твой день рождения, а вчера была полная луна, и потом…
Широко раскрытыми глазами Николь смотрела на Ирвина, ожидая его реакции.
— Я, — улыбнулся он, — когда придет время, с удовольствием поцелую невесту.
Ясно, нервическое состояние Розы передалось и ее мужу, решила Николь. Она высвободила руку и отошла.
— Если это шутка, то неудачная.
Розали села, потом, поморщившись, снова легла.
— Это не шутка. Скажи ей, Ирвин. — Она поцеловала его ладонь. — Скажи, что Патрик Полтер предназначен ей судьбой, точно так же, как ты — мне.
— Мне нравится этот парень. Вы будете чудесной парой, — с улыбкой сказал тот.
— Но… но он нам как брат, — воскликнула Николь. Она стиснула зубы. Этот разговор начинал раздражать ее. — Кроме того, я сейчас и думать не могу ни о каком замужестве.
Ее щеки пылали, она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Предательство Джеральда разбило ей сердце, причинив боль, которая пройдет еще очень не скоро.
Николь старательно избегала шумных ссор, не умела долго сердиться, кричать, доказывать свою правоту. Она всегда мирила сестер. За долголетнюю практику ее лицо приобрело спокойное выражение. И сейчас она не могла обижаться на Розали, ведь та прилетела из Нью-Йорка специально на день рождения сестры.
— Я думаю, — начала она, стараясь говорить как можно спокойнее, — что обстоятельства, при которых вы познакомились, были действительно очень романтичными и странным образом подтверждали старое предание. Но если вы решили, что это коснется и меня…
— То что? — спросила Роза с усмешкой. — Нарочно свяжешь мне гадкий свитер? — Она засмеялась, но вдруг стала очень серьезной. — Если честно, то я твердо верю, что твоя судьба уже решена.
Николь нахмурилась и выразительно посмотрела на Ирвина.
— Может быть, хватит?
— Я всегда говорил, что Патрик, — Ирвин сделал вид, что не слышал ее замечания, — чертовски везучий парень.
Губы Николь приоткрылись в изумлении.
— Вы оба сошли с ума.
— Ты ошибаешься, мы просто очень сообразительные. — Роза обняла мужа. — И очень рады за тебя, Ник.
Николь глубоко вдохнула, стараясь, чтобы ее голос не дрожал:
— Вы просто обалдели от счастья. Надеюсь, что завтра вы будете чувствовать себя лучше.
— А теперь иди, дорогая, — прощебетала Роза, помахав ей на прощанье. — Кажется, мой муженек хочет сказать мне что-то очень серьезное.
Низкий смех Ирвина, смешавшись со звонким голосом жены, провожал Николь, пока она шла из палаты.
Пересекая холл, она клялась себе, что Патрик никогда не узнает об этом разговоре. Их отец помог ему встать на ноги, и поэтому из чувства благодарности он заботился обо всех сестрах Трэффи в равной степени. И почему Розали в голову пришла эта сумасшедшая идея?!
Зима никак не хотела покидать Луисвилл.
Патрик развел огонь в камине большой гостиной.
Николь успела немного вздремнуть, приняла душ и теперь чувствовала себя значительно лучше. Она сидела на диване и наблюдала, как Патрик и Дэйзи, расположившись на восточном ковре перед камином, играли в карты.
Дэйзи шлепнула его по руке, когда он подобрал карту, которую она только что сбросила.
— Это уже моя третья карта, которую ты берешь.
— А что я могу поделать, если ты не понимаешь, что она хорошая? — сказал он, пряча улыбку.
— Ты бы лучше смотрел за собой, — нахмурилась Дэйзи, берясь за колоду.
Она поглядела на партнера пытливым взором и снова сбросила карту. Он подобрал и ее, и тогда Дэйзи не выдержала и с криком схватила его за руку.
— О, нет! Это не по правилам. Ты не можешь брать больше трех карт сряду.
— Покажи мне это правило, — засмеялся он, уворачиваясь.
— Ты не веришь мне? — спросила она, пытаясь выхватить карту из его рук.
— Не было случая.
Дэйзи дергала карту, а он только посмеивался над ее тщетными усилиями.
— Если у тебя джокер, то я тебя убью, — процедила она сквозь зубы.
— Джокер, — ответил Патрик с неотразимой улыбкой.
Дэйзи выхватила карты из его рук и швырнула их на пол.
— Я не собираюсь играть с шулером! — закричала она.
Николь не могла удержаться от смеха. Она встала, подхватывая падающие карты.
— Патрик, когда ты наконец усвоишь, что Дэйзи не любит проигрывать?
Пламя камина играло на его волосах, придавая им бронзовый оттенок. Он улыбнулся, и его зубы сверкнули белоснежным блеском.
— Тогда ты поиграй со мной, Ник. Она напрочь испортила мне настроение…
— Ах ты… — Дэйзи стукнула его кулаком по плечу. — Ты единственный мужчина на свете, которого я не могу обыграть. И это твой огромный недостаток!
Он усмехнулся.
— Это уже второй мой огромный недостаток. Николь обвинила меня в том, что я не знаю, откуда берутся дети.
— Правда? — Дэйзи недоверчиво повернулась к сестре. — А как же фотомодель, которая преследовала тебя… Она придерживалась того же мнения?
— Она вовсе не преследовала меня, — парировал Патрик. — Просто повсюду сопровождала и иногда останавливалась в моем доме.
— Извини, — саркастическим тоном заметила Дэйзи. — Мне просто всегда казалось, что когда кто-то следует за тобой повсюду и ищет пристанища в твоем доме, то это называется преследованием. Ради бога, прости мне мою ошибку. — Она поклонилась.
— Хорошо, хорошо. Она сейчас во Франции.
Но Дэйзи не собиралась сдаваться. Ее зеленые глаза сверкнули лукавым блеском.
— Что же так привлекло в тебе эту особу, дорогой?
Щеки Николь залил румянец.
— Я пошутила, Дэйзи. Не сомневаюсь, что Патрик прекрасно осведомлен в вопросах секса.
Дэйзи рассмеялась.
— Николь, дорогая, он был сведущ в этом вопросе еще до того, как его мать вышла замуж за нашего отца. — Она победоносно улыбнулась. — Я знаю это точно, потому что моя комната была как раз под той, где спал Патрик. И я своими глазами видела, как многочисленные подружки карабкались к нему по пожарной лестнице.
Молодой человек покраснел.
— Черт… Ты это видела?
— Нет! — воскликнула Николь. — Ты все придумала. Забыла, как сама во время грозы влетала к Патрику в комнату и забиралась в постель.
— Это же было во время грозы, — спокойно возразила Дэйзи.
Огонь в камине потрескивал и шипел. Патрик сидел, молча глядя на пламя. Николь показалось, что эти воспоминания смущали его.
— В те редкие ночи, когда его окно было закрыто, — не унималась Дэйзи, — добрая половина женского населения нашего города пребывала в подавленном настроении. — Скрестив руки на груди, она посмотрела на сестру. — И после этого ты утверждаешь, что он не знает, откуда берутся дети? — Она развела руками. — Это еще одно доказательство того, что ты плохо разбираешься в мужчинах.