Не обошлось для нас и без дополнительного прикола. Трай ведь так же, как и в прошлый раз, прежде чем подобного сорта новости рассказывать, попросил сперва детей на прогулку спровадить, дабы не слыхали не положенного им по возрасту. И вот, значит, мы их спровадили, он нам рассказывает, мы ржём, потом дети возвращаются с прогулки и тоже то и дело заговорщически переглядываются и хихикают, да на Турию поглядывают, а та так и лучится от гордости — явно сумела завладеть вниманием компании. Поглядел кордубец на свою шмакодявку, покачал головой и посетовал, что вся Кордуба только и судачила в те дни, что об этом — как уж тут от мелюзги скроешь?
Тоже ведь, кстати говоря, та самая "живая история". Понятно, что не только это и не столько это, но и это тоже. Вот в кои-то веки целиком и полностью с историчнейшей нашей соглашусь, что потомки должны знать всё. Во-первых, нехрен делать из нас святых или непогрешимых — все живые люди со всеми присущими им недостатками. Во-вторых, чтоб не считали, что это у них жизнь бьёт ключом, а прошлое было какой-то застывшей статикой. А в-третьих, чтобы знали контекст тех обстоятельств, в которых мы принимаем сейчас то или иное решение и понимали те резоны и логику, которой мы руководствуемся, и сами не возведёнными в догму прецедентами из давно ушедшего прошлого в текущей жизни руководствовались, а их логикой и нормальным житейским здравым смыслом…
15. Выпуск
— Неровно идут! — поморщилась Наташка при виде марширующей по площади сводной когорты Первого Турдетанского, — Парад называется!
— Нормальный парад, — пожал плечами Володя, — Чем он тебе не нравится-то?
— Ну некрасиво же! Вот эти твои разведчики хотя бы — охотно верю, что они все отличные парни. Но почему эти отличные парни не промаршировали нормальным строем и слитной поступью, а пробежали трусцой врассыпную в этих своих землистых сетчатых накидках с ветками — ни парадного внешнего вида, ни строя никакого, ни шага не слышно.
— Только благодаря безукоризненной строевой подготовке разведгруппа сможет строем и с песней скрытно проникнуть в расположение противника, — схохмил спецназер афоризмом от Шлахтера под наш хохот, — Наташ, это же разведчики. Их и не должно быть слышно, и именно это они и показали, как сумели на этой мостовой. В идеале их и видно быть не должно, но этого на параде не покажешь никак.
— Ну а лучники? То что так же пробежались трусцой, без равнения и не в ногу, да ещё и стрельбой своей всех напугали.
— Да ладно тебе — напугали. Все же видели, что деревянные щиты подвешены, и целились в них — залп с остановки, залп с колена, залп на ходу — что тут страшного-то?
— Так дети же смотрят!
— Ну и что? Покажи мне хоть одного пацана, обгадившегося со страху. А бойцы — показали именно то, для чего они вообще-то и нужны, и чему их научили. Их дело и их служба — это быстро передвигаться по местности и метко стрелять, а не снашивать раньше времени подошвы сапог, выбивая ими пыль из плаца.
— А конница?
— А что конница? Кони нормальные, не ослы и не мулы, и всадники сидят ловко и экипированы хорошо — что тебе не так с нашей конницей? Лошадей, что ли, специально для тебя надо было всех в один цвет покрасить? — даже мелкая детвора рассмеялась.
— Ну Володя, ну проскакали же как бандиты какие-то, да как выхватят эти свои мечи — напугали же!
— Кого напугали?
— Ну дети же смотрят, и девочки в том числе.
— Среди них я тоже ни одной обгадившейся с перепугу не наблюдаю. Вонизм — он не от них, а от конского навоза, но и лошади тоже как-то не со страху насрали, а просто привычка у них такая — где им приспичит, там и насрут, — мы снова заржали.
— Ну ладно, допустим. А вот эти, которые строем шли — ну что это за строй? Ну ты вспомни те наши московские парады по ящику — все одинаковые, начищенные, штыки блестят, носок тянут одновременно, топот слитный. А эти? Ты же сам и рассказывал, как важно для них в бою держать строй…
— Правильно, важно — вопрос жизни и смерти. Так ведь строй — это не задранные ноги и не отмашка, а вот эта стена щитов. Ты увидела в ней хоть один разрыв? Кто-нибудь замешкался при выстраивании "черепахи"? Кто-нибудь промедлил с восстановлением той стены после выхватывания мечей и демонстрации удара? Вот это и есть строй, а вовсе не вытянутый носок и не слитный топот. Шагание в ногу, между прочим, нужно только для того, чтобы они в плотном строю не мешали друг другу, только и всего. А те московские парады — ты хотя бы представляешь, как пацанов неделями на плацу дрочили ради этого единственного прохождения по площади? Лучше бы их так стрелять и окапываться учили, как учили этой дурацкой и в бою на хрен никому не нужной шагистике!
— Ну Володя, ну ведь это же парад!
— Ага, он самый. По исходной идее, пока её не извратили паркетные шаркуны — демонстрация военной мощи. Вот её наши бойцы и демонстрируют, а не надраенные как у кота яйца бляхи или выглаженные шнурки. Ты глянь вон на Сапрония и Миликона — оба довольны, и плевать им на те шнурки с бляхами. А всё отчего? Оттого, что оба настоящие вояки — полевые, а не паркетные, и у них армия для настоящей войны предназначена, а не для детских игр в солдатики. И какая армия — такой у неё и парад.
— Хайль Миликон! — рявкает в жестяной матюгальник префект сводной когорты, и вся шестёрка центурионов вскидывает руки — их витисы уже переложены в другую — в соответствующем приветствии. Вся когорта по их свистку салютует взмахом копьями, а царь и Фабриций приветствуют бойцов ответной отмашкой, и легионеры — не слишком ровными шеренгами и не особо слитно и энергично топоча, зато держа идеально ровную стену щитов — покидают площадь.
Следом за тяжёлой пехотой грохочут по мостовой железными ободьями колёс "тачанки", то бишь колесницы с пулевыми полиболами — показушные стрельбы из них в городской черте, конечно, противопоказаны, для этого загородный полигон есть, а здесь просто демонстрируется наличие. Отстрелялись за себя и за них проскакавшие следом за ними конные лучники, а за ними неторопливо, но внушительно прогрохотала артиллерия — влекомые парами волов тяжёлые повозки с баллистами. Тоже без стрельбы, естественно, потому как ядерное оружие — ага, каждое ядро минимум с половину человеческой башки величиной. Лет восемь они уже у нас вообще-то имеются как вид войск, но на параде в честь очередной годовщины операции "Ублюдок" дефилируют впервые, потому как в тех, подаренных нам римлянами, а нами только починенных, нашей заслуги был сущий мизер, и гордиться было особо нечем, а вот эти экземпляры — уже нашего производства, вообще с нуля. К десятилетнему юбилею они не подоспели, но теперь, на двенадцатую годовщину, у оссонобцев есть наконец-то все основания ощутить себя гражданами какой-никакой, а всё-таки уже ядерной державы, гы-гы! Следом за тяжёлой осадной артиллерией проехала лёгкая полевая — запряжённые парами мулов повозки с малыми онаграми. Тактическое ядерное оружие с ядрами величиной с кулак. То, что при необходимости они и гранаты типа лимонок могут метать — известно лишь немногим с высшей формой допуска…
Из того, что стрелять они могут и прямо с телег, являясь таким манером своего рода самоходками, секрета никто не делает — очевидно ведь для всякого, кто только взгляд на них бросит. Но конечно, обходятся без стрельбы и они, потому как и таким ядром бед в городе натворить недолго. Поэтому и за себя, и за самоходчиков отдуваются лучники на тяжёлых повозках-крепостях вагенбургов, тоже влекомых волами. И поскольку тягловая сила нашей военной техники — живая, которая ни пёрднуть, ни насрать случая не упустит, завершают парадное шествие войск — ага, под смех зрителей — "сапёры", то бишь рабы с мётлами и совками, обезвреживающие оставленное живностью "минное поле". Морщатся и счастья своего не понимают, которое заключается в том, что мы пока ещё "танками" не спешим обзавестись, то бишь боевыми слонами — вот уж кто если насрёт, так насрёт. Но мы римлян нервировать не стремимся, так что это ещё нескоро. Хотя и без слонопотамов как-то хватает говённого кумара, так что ещё больший смех зрителей вызывают рабыни с кадильницами, в которых дымят ветки можжевельника — типа, перебить этот вонизм мы не в силах, конечно, но честно пытаемся сделать с этим хоть что-то.