Женщина строгая, без сантиментов, она отметила памятную дату в перекидном календаре — с кремлевскими башнями и цифрами 850 на каждой страничке, записав: «День рождения». И все. Муж, не сомневалась, вспомнит, цветов принесет, мерзавец. На цветы и на подарки ей со дня свадьбы денег, сказать правду, не жалел...
Родилась она 14 марта 1937 года. В газетах писали (мать в детстве ей часто об этом рассказывала), что в канун лунного затмения астрономы Пулковской обсерватории предупреждали о всяких катаклизмах в связи с приближением к Земле то ли блуждающей звезды, то ли кометы Фелита. Уже потом она читала где-то, то ли в «Науке и жизни», то ли в «Знаниях — силе», что женщин, родившихся в марте — апреле, в те годы, когда эта Фелита максимально приближалась к нашей планете, ожидает непростая судьба.
Ну, что ж. Судьба у нее действительно непростая. Была. А будет еще покруче. И Фелита тут ни при чем. Свою судьбу Ирина Юрьевна привыкла определять сама. Она не верила ни в генетику, ни в теорию Ломброзо. Только в волю, силу духа и характера.
Листая документы из папки с надписью «Срочно», машинально ставила свою витиеватую подпись, с закорючкой вверх, под документами. Можно не читать: Тамара Ильинична, конечно, себе на уме, и преданность ее начальству лицемерна, но работник она старательный. Тут можно не проверять. Все сойдется.
Она улыбнулась, втянув ноздрями запах бумаги, теплый запах пластмассы, исходивший от шариковой ручки с надписью «Онексим-банк», запах клея и острый, терпкий аромат «Протип. Классик» — замазки на спиртовой основе. Но улыбку вызвали не эти запахи, а густой аромат, распространяемый недавно выданным всему руководству из недр «матбазы» НИИ деревянным стаканчиком для карандашей.
Вспомнились запах старого буфета, дубового стола на витых толстых ножках, рядом с которыми под низко спускающейся к полу скатертью так уютно было посидеть, спасаясь от надоедливых нравоучений взрослых, запах венских стульев, почему-то их называли «венскими», хотя изготавливались они в Мытищах.
Запахи дерева из детства напомнили о няне.
Ломброзо, конечно, полный мудак. Можно не извиняться. Никто ее слов не слышит. А мыслей тем более. У няни, Евдокии Кутяпиной, просто Дуси для всех, даже детей, был низкий, сплющенный, чуть скошенный лоб, бледное, изрытое глубокими желтыми оспинами лицо, мощные надбровные дуги и густые каштановые брови, большие скулы с явно прослеживаемыми коричневыми бакенбардами. Из-под кустистых бровей сурово и настороженно зыркали коричневые, не выражавшие мысли глаза.
Няня была добрейшей души человеком, в жизни мухи не обидевшим. В Иришке души не чаяла. И погибла в 1949-м, спасая ее. Иришка ухитрилась, катаясь на коньках по речке Серебрянке в Измайлове, провалиться под лед. Няня, ходившая по берегу в толстых катанках и тулупе, рванулась к ней, да сдуру, вместо того чтобы вытаскивать, сиганула в образовавшуюся полынью, вытолкнула воспитанницу на твердый лед, а сама, как была в валенках и тяжеленном тулупе, камнем пошла на дно.
Дура! Иришка чуть не простудилась до смерти. Вытащила бы Дуня ее, оставаясь на твердом льду, могла бы в тулуп свой закутать. А так, пока разобрались, что да как, пока шофера отчима позвали, пока ее к правительственной даче в Сокольники довезли, она и промерзла.
Дура была Дунька, а добрая. По лицу судить, жестокая, закоренелая преступница, но добрее ее никого Ирина Юрьевна Бугрова в своей жизни не встречала.
Она достала из светло-коричневой кожаной сумки зеркальце, губную помаду. Не любила это дело, но заставляла себя марафет наводить. Мазнула по губам темно-бордовой помадой, сжала губы, расправила, свела гузкой, язычком розовым облизнула, снова их растянув. Нормально.
«Все-таки этот Хачик Дадамян — настоящий кудесник. Обещал, что буду выглядеть на тридцать, и сделал. Правда, дорого, но не дороже денег».
Из зеркальца на нее смотрело лицо необычайно красивой и милой женщины: высокий лоб, огромные зеленоватые глаза, ни единой морщины, тонкий носик, в меру длинный, в меру с горбинкой, маленький, но не чрезмерно, не безвольно маленький, подбородок. Один, заметим. Без всяких там вторых и третьих, И губы. Губы у нее всёгда были красивые... Вот поставить перед следователями две фотографии, ее и покойной Дуси... Никаких сомнений, кто мог совершить убийство банкира Ирека Мухамедова. Конечно же, вот эта, со скошенным лбом. А к этой красавице, похожей на Хозяйку Медной горы из сказки Бажова, какие вопросы? Да никаких. Так следствие и закончилось, дело закрыли за отсутствием состава преступления. Событие-то было. А вот состава не нашли. А нет человека, нет проблемы. Больше на нее и ее институт никто не наезжал. А то все говорят: «крыша», «крыша». Это если у кого у самого «крыша» поехала, тогда, конечно. А она и сама сообразила, как решить вопрос. Сдала Иреку под молодой банк «Токсим-инвест» этаж в здании института, на деньги от аренды зарплату повышенную себе и своим ученым платила. А начал он наезжать на нее, требуя еще один этаж, грозя снизить суммы, выдаваемые им из рук в руки, не облагаемые налогом, «черный нал», послал «качков» бицепсами перед ее кабинетом поиграть и погиб. Всего пять тысяч баксов из выданных им ей накануне пятисот тысяч заплатила она через Виолетту нужному человеку. И все проблемы. Новый президент банка все понял. И не возникал.