— Так-то лучше. Сейчас будет не столько больно, сколько неприятно.
— Переживем.
Врач стал накачивать через артерию специальную жидкость, которая, окрашивая кровь, идущую через сосуды как к сердцу, так и от сердца, давала на мониторе картину забитости сосудов холестериновыми бляшками. Действительно, в груди Пахомов ощутил какую-то дурноту. Чтобы отвлечь больного и контролировать его состояние, врач, продолжая изучать «картинку» на мониторе, спросил:
— У вас в больничной карте написано, что вы генеральный директор АОЗТ «Коттедж». Что, действительно коттеджи строите?
— Действительно.
— И большой размах?
— Большой. Все Подмосковье типовыми коттеджами застроил.
— Под ключ?
— Под ключ, был бы участок.
— И дорогие коттеджи?
— От тридцати миллионов и выше.
— Выше насколько?
— До миллиона баксов.
— Значит, оплатить операцию по шунтированию сможете.
— А она на сколько тянет?
— Ну, в десять тысяч долларов можно уложиться.
— Потяну. Хотя с наличностью у меня сейчас как раз туго. Деньги не всегда как надо прокручиваются. Скажем, я уже оплатил все стройматериалы, дал предоплату украинским и молдавским строителям, они хотя и дешевые, но им тоже что-то кушать надо. А мне бабки за готовые коттеджи еще не перевели. И мне, скажем, нужно срочно за строймеханизмы, взятые напрокат у Облпромстройтреста, платить. Ну, те еще подождут. А вот банку «Экспресс-кредит» отдавать надо, как говорится, вчера. А они ждать не любят. Вот переволновался с этими делами, меня и тряхнул гипертонический криз. А уже тут диагностировали ишемическую болезнь сердца, стенокардию.
— Ну, стеноз у вас есть.
— Крутой?
— Я не знаю, что такой «крутой» стеноз. Скажем так, терпимый. Никакой трагедии. Даже драма, если и есть, то в эстетике театра соцреализма 70-х годов, когда хорошее и отличное борются. Думаю, большая операция не понадобится.
— А баллонирование?
— Тоже нет смысла. Семьдесят пять процентов поражения. По это не главные сосуды, так сказать, нисходящие. Другие, не пораженные бляшками, компенсируют потери.
— А вы, доктор, что про коттеджи спрашивали? Хотите строиться?
— Не сейчас. Строить, так хороший дом. На хороший пока не заработал. Оставьте свои координаты. Я после операции вас навещу. Думаю, через полгодика буду готов на большой дом.
— А мне, если без операции, что делать?
— Это вам Алексей Павлович Орленев все объяснит. Курс лекарств подберут. Индивидуально. Кстати, если говорить о деньгах, тоже не для бедных: тысяч в восемьсот-девятьсот в месяц обойдется, считая закор. Он самый дорогой.
— А если не принимать?
— Тогда склеротические бляшки забьют эти два сосуда на сто процентов. А может, и другие. У вас артерии, идущие к мозгу, на тридцать процентов поражены. И...
— Понятно. «Лимон» в месяц, конечно, найду.
— Вот и хорошо. Попейте после операции побольше.
— Я приготовил и почечный чай, и минералку. Это правда, доктор, что для почек каронарография вредна?
— Да все вредно, что ни возьми. Бог человека сотворил как законченное творение, закрытую систему. А мы все в Божье творение вмешиваемся. Конечно, и та красящая жидкость, что в вас накачана, вредна. Но быстро выведется из организма. Пейте только побольше.
— А печень?
— Что печень?
— Для нее как?
— Вам после каронарографии сделают серию капельниц с витамином В6 и эссенциале, так что очистим ваш организм, не волнуйтесь.
— Да я уж теперь и не волнуюсь. Хотя семьдесят пять процентов многовато. Не ожидал.
— С таким поражением сосудов, если режим питания соблюдать, лекарства, снижающие холестерин в крови, принимать, можно до семидесяти пяти лет спокойно дожить.
— На большее я и не рассчитывал.
— А вы по своим коттеджам какие гарантии даете? Двадцать лет даете?
— Ну, — улыбнулся Пахомов, — тоже зависит, если владельцы будут соблюдать режим эксплуатации.
— Во-во, везде режим.
— Да, — философски заметил Пахомов, — к любому режиму можно привыкнуть. Только не к тому, который «со строгой изоляцией».
— Пробовали?
— Бог миловал. Но все под Ним ходим. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся.
— Ничего. Кому уготовано быть повешенным, тот не утонет. Вы вот точно в ближайшее десятилетие от сердечной болезни не умрете. Это вам Кардиоцентр гарантирует, — удовлетворенно бросил хирург, заканчивая свою работу и стягивая с онемевшей правой руки перчатку.
— А мне в ближайшее десятилетие и не надо: дел еще много. А дочке всего восемь годков. Поздняя.