Ну и, конечно, самые душевные певцы — это неустойчивые истероиды. Так как их животной части (читай эмоциональной) никак не мешает рациональная, они могут лучше других передавать эмоции и чувства, что очень важно для хорошего певца, да и актера. На мой взгляд, классическим примером таких артистов являются Григорий Лепс и Владимир Высоцкий. Также к этому психотипу я бы отнес таких актеров, бывших и нынешних: Савелия Крамарова, который всегда играл либо неустойчивых, либо гипертимов; Павла Прилучного, у которого тоже хорошо получаются неустойчивые персонажи; великого и уважаемого мною Юрия Никулина, который тоже больше всего запомнился нам в амплуа неустойчивых персонажей, начиная с первых своих небольших ролей в фильмах «Девушка с гитарой» и «Неподдающиеся». Его роль в фильме «Неподдающиеся» — ярчайший пример неустойчивого радикала.
Можно сюда отнести и Моргенштерна, который грамотно эксплуатирует свою неустойчивость. И, конечно же, прекраснейшего персонажа Михаила Галустяна Жорика Вартанова — классический пример неустойчивого истероида. Галустяну вообще хорошо удаются роли неустойчивых. Думаю, это потому, что он сам, по сути, и является таким неустойчивым истероидом, но с прекрасным воспитанием и замечательной социализацией.
К списку профессий, в которых требуется умение хорошо врать, а главное — ещё и хотеть этого и получать удовольствие, я бы добавил и политическую деятельность. Просто потому, что очень сложно долго продержаться на высотах политической власти, если враньё приносит дискомфорт. Человек в этом случае быстро выгорает. Здесь я на всякий случай воздержусь от названия имен, дабы меня не внесли в какую-нибудь базу данных. Предоставлю читателю самому вспомнить примеры таких политических деятелей.
Дам лишь небольшую наводку: обычно они либо много пьют (в среднем больше других психотипов), либо употребляют наркотики. Кстати, это положение относится ко всем неустойчивым, кем бы они не были.
Подводя итог по описанию неустойчивого истероида, хотел бы снова напомнить, что в основном неустойчивый радикал в психотипе ведёт, а лучше сказать — толкает к асоциальному и девиантному поведению. Но привести примеры таких асоциальных или криминальных личностей сложно, их нет в медийном пространстве, разве что можно поискать их среди криминальных авторитетов. Но там это в основном либо неустойчивые эпилептоиды, либо неустойчивые паранойяльные. Поэтому я привел примеры людей с неустойчивым радикалом, которые всё же смогли найти себя в жизни и даже использовать свою неустойчивость для социального успеха.
Неустойчивый + шизоид
Эту главу я начну с рассказа о моём товарище, а на каких-то этапах жизни — в школьные годы — даже друге, уже больше пятнадцати лет как покойном. Он умер на зоне, отбывая свой пятый срок.
Познакомились мы с ним в детском саду, мы ходили в одну группу. Уже тогда он удивлял меня своим нестандартным поведением, в нём жили как будто два разных человека. Всех детей в группе можно было уже тогда разделить на хулиганов и послушных (читай ботаников). Но мой товарищ мог проявлять оба этих поведения, меняя их в день по несколько раз. Как я понимаю сейчас, это происходило в зависимости от контекста ситуации. Если его общение было направлено в мою сторону или в сторону сверстников, с которыми он был в приятельских отношениях, то проявлялся добрый спокойный ботаник. Но когда его внимание направлялось на социум в широком смысле этого слова, а в детском саду социум был представлен в лице воспитателей, то его словно подменяли. Он мог в ярости, со слезами на глазах материть воспитателей и угрожать их зарезать, сделав это самому или позвав отца. Воспитатели при этом просто смеялись и звали других взрослых посмотреть на такое интересное, на их взгляд, представление. У меня до сих пор сохранилась групповая фотография, где мой детсадовский друг стоит в центре со скрученными четырьмя дулями, по две на каждой руке. Похоже, что это и была демонстрация его отношения к формальным институтам власти. И это в шесть лет.
Я довольно неплохо помню его родителей и понимаю, как сформировался его психотип. Его мама была эмотивным шизоидом, сколько её помню, она всегда работала в библиотеке. Папа был паранойяльно-неустойчивым, работал в неведомственной охране. Любил выпивать, после чего становился очень агрессивным. Мой товарищ унаследовал шизоидность с эмотивностью от мамы, а неустойчивость и агрессию от отца.
Позже мы с ним встретились уже в школе, в четвертом классе и проучились вместе до окончания средней школы, то есть до конца восьмого класса. Тогда было десятигодичное обучение. Именно с ним я в первый раз напился в 14 лет (конечно же, он предложил мне это), причем в полный умат, до серьезного отравления. Именно от него я услышал в этом возрасте о его первом сексуальном опыте. И именно он повел меня в шестнадцать лет на «дело», которое, слава Богу, сорвалось, но мне тогда хватило так, что навсегда отбило охоту повторять такой опыт. Именно он в пятнадцать лет познакомил меня со взрослыми двадцатилетними девушками, с одной из которых у него точно что-то было.