— Вот эти две полки. На Алису места не дали, — и вздохнула сразу и облегчённо, и озабоченно. — Давай укладываться.
Нижняя полка поднималась, открывая вместительный ящик. Заложили туда все вещи, оставив только маленький мешок с продуктами и нужным в дороге. Его Эркин положил на верхнюю полку. Женя с Алисой, значит, внизу, а он сверху. Ладно. Жаль, ни двери, ни занавески, и неизвестно, кто с ними будет…
— Ага, вот здесь, — прогудел за их спинами низкий голос.
Эркин медленно обернулся. Трое в форме без погон. Как их называют? Да, демобилизованные. Наверное, они и есть. В лагере об этом тоже приходилось слышать. Говорили разное. Но тут же выяснилось, что у двоих места в соседнем отсеке, и третий, бросив свой мешок на нижнюю полку, ушёл с обоими туда. Эркин перевёл дыхание и посмотрел на Женю. Она сосредоточенно снимала с Алисы пальто и шапочку. Поезд вдруг дёрнуло так, что Эркин еле удержался на ногах, а мужчина, стоявший в проходе на двух костылях, упал. Ругань, крики, смех… Эркин усадил Женю с Алисой на полку и помог встать упавшему.
— Спасибо, браток. Двадцать второе здесь?
— Да.
Двадцать второе место оказалось верхним, и мужчина огорчённо крякнул. Женя сразу предложила ему поменяться местами.
— Ну вот ещё, — он поглядел на Женю и улыбнулся. — Не такой уж я калека, чтоб до такого… А этот, — он показал на лежащий в углу вещевой мешок, — этот где?
— Рядом, — ответил Эркин.
Мужчина прислушался к пробующим песню голосам и кивнул:
— Ну, с ним я договорюсь.
Он с явно привычной ловкостью взял мешок и забросил его на верхнюю полку, а на его место положил свой такой же и стал устраиваться. Расстегнул и снял шинель, скатал её и положил в изголовье, сел, положив костыли на пол так, чтоб и не мешали, и были под рукой, расправил гимнастёрку под ремнём, звякнув наградами, и подмигнул серьёзно рассматривающей его Алисе.
— Далеко едешь, синеглазая?
Алиса плотнее прижалась к Жене, посмотрела снизу вверх на Эркина и решила всё-таки ответить.
— До Иванькова.
— Неближний свет, — уважительно сказал мужчина. — Ну, давай знакомиться. Я — Владимир, дядя Володя, а ты кто?
— Я Алиса, — уже охотнее ответила Алиса. — А это мама. И Эрик.
Завязывающийся разговор прервал вошедший проводник. К удивлению Жени, он по-хозяйски сел рядом с Владимиром и развернул на коленях кожаную сумку с матерчатыми кармашками внутри.
— Давайте билеты.
Он собрал их билеты и разложил по кармашкам.
— В Батыгово разбудишь? — спросил Владимир, отдавая свой билет.
— Сможешь заснуть, разбужу, — усмехнулся проводник. — Постель будете брать? Рубль комплект.
— Будем, — кивнула Женя.
— С билетами разберусь, подойдите ко мне, выдам.
— А чаю, браток, нутро погреть?
— Только поставил, и стаканов нет.
— Чтоб у солдата не нашлось во что налить?! — рассмеялся Владимир.
Улыбнулся и проводник.
— Солдат нигде не пропадёт, это ты верно, — проводник встал и вышел.
— Батыгово далеко? — спросила Женя.
— За одну до Иванькова, — Владимир смотрел на неё с ласковой улыбкой. — Ничего, сестрёнка, доедем.
Женя кивнула.
— Конечно, доедем. Да, а чай у нас есть, — и посмотрела на Эркина.
Эркин встал и взял с верхней полки свой мешок. Пока он развязывал узел, Владимир выложил на стол свои припасы. Такой же пайковый пакет, а ещё кружок твёрдой колбасы, завёрнутый в тряпку кусок сала, две луковицы, небольшая фляжка и тряпичный узелок с сахаром. Эркин и Женя не смогли скрыть удивления, и Владимир улыбнулся, ставя на столик свою помятую кружку.
— Это мне в госпитале на дорогу выдали. Что по табелю положено, ну, и по хорошему знакомству добавили. Доставай кружки, ужинать будем, — и Жене: — давай сестрёнка, хозяйничай. А мы для начала… — он многозначительно потряс флягой.
— Водка? — спросила Женя.
— Спирта нет, — Владимир несколько нарочито вздохнул. — Не дали.
— Я не буду, — покачала головой Женя.
— За возвращение надо, сестрёнка. Что мы выжили. Гнули нас, ломали нас, — глаза его стали на мгновение злыми, — что не они нас, а мы их в землю вбили. И домой едем. За это надо.
Он положил на стол длинный с цветной ручкой нож и по-хозяйски уверенно стал разливать водку. Две кружки до половины и третью на донышке.
— Вот так, сестрёнка.
Спорить с ним было нельзя. Эркин чувствовал это, да и… да и не с чем спорить. Тогда, на королевском ужине они говорили о том же и почти теми же словами. Видно, поняла это и Женя. Она взяла нож и стала нарезать хлеб и сало.
— Ты не экономь, — улыбнулся Владимир. — Толще режь. А синеглазке чаю, чаем чокнется.
— Разве чаем чокаются? — удивилась Женя.
— Ей ещё можно, — хмыкнул Владимир.
Эркин положил на стол свой пайковый пакет, достал нож. Владимир мотнул головой.
— Оставь. Вам до Иванокова больше ж не дадут, так? — Эркин вынужденно кивнул. — Ну вот. А Вам дитё кормить.
Эркин на мгновение опустил ресницы, молча вскрыл пакет, достал тушёнку и хлеб и стал делать бутерброды. Владимир с весёлым удивлением посмотрел на него, но промолчал. Сделав бутерброды с салом, Женя из фляги налила Алисе чаю.
— Ну, — Владимир взял свою кружку и поглядел на Эркина.
Эркин сел рядом с Женей и тоже взял кружку.
— Ну, за Победу!
— За Победу! — кивнул Эркин.
Четыре кружки со звоном столкнулись над столиком. Эркин, поднося к губам кружку, поймал краем глаза встревоженный взгляд Жени и улыбнулся ей.
Женя только пригубила, но мужчины выпили до дна и молча сосредоточенно накинулись на хлеб с салом и луком.
— По второй? — предложил Владимир.
— Мне хватит, — покачал головой Эркин, прикрывая ладонью свою кружку.
— Свою меру знать — великое дело, — кивнул Владимир, убирая флягу.
Эркин кивнул, молча жуя сало. Тёплая волна толчками окутывала его. Женя взяла флягу с чаем, чтобы налить им, но Владимир коротким жестом остановил её и, взяв её кружку с остатком водки, аккуратно и точно перелил поровну себе и Эркину.
— Как раз по глотку.
Эркин взял кружку, чувствуя, что голова остаётся ясной, что сегодня он её удержит.
— За что?
— За кого, браток. За тех, что не дожили, пусть земля им пухом будет, — вздохнул Владимир и строго поправил Эркина: — Когда в память пьют, то не чокаются.
Они выпили, и Женя тут же налила им чаю из фляги. Чай был ещё тёплым, и Владимир улыбнулся.
— На вокзале покупали?
— Ну да, в буфете.
— А я не успел. Не на тот перрон забрёл, так пока дошкандыбал, уже посадку объявили.
Эркин кивнул. Тёплый чай приятно освежил горящий от водки и лука рот. Владимир посмотрел на прильнувшую к Жене Алису и улыбнулся.
— Уморилась, синеглазка.
— Весь день в дороге, — ответила Женя, обнимая Алису.
Эркин допил чай и встал.
— Пойду, постель возьму, — и Владимиру: — Принести тебе?
— Спасибо, браток, — Владимир полез в нагрудный карман гимнастёрки. — Сейчас деньги дам. Рубль там?
— Потом, — отмахнулся Эркин, выходя из их отсека.
На выходе очередной толчок поезда шатнул его, так что пришлось ухватиться за стояк. Но пьяным он себя не чувствовал.
Эркин шёл сквозь галдящий, пьющий и поющий вагон, как через праздничный Цветной квартал. Пустые боковые полки и набитые под завязки отсеки, а кое-кто уже спал, завернувшись с головой в шинель или одеяло.
В крохотном, забитом полосатыми толстыми рулонами купе проводника Эркин получил три туго скатанных тюфяка.
— Дотащишь? — усмехнулся проводник.
— Перевязать есть чем? — ответил вопросом Эркин, вытаскивая деньги.
— Оплата по приезде, — проводник протянул ему верёвку.
Поставив три рулона в ряд, Эркин охватил их одной петлёй, закрепил узел, присел на корточки, прижимаясь спиной к ближнему рулону.
— Поддержи чуток.
И встал, поднимая на спине все три тюфяка.