— Что с их возьмёшь? Война всё.
— Да, — вздохнул Владимир, всё война, — и ответом на взгляд Эркина: — Ни кола, ни двора, ни родного человека рядом. Всё война взяла. Думаешь, шпана поездная? Оно и так, и не так. Некуда им ни деться, ни приткнуться. И для работы малы, и для приюта велики.
— По устному… договору с двенадцати лет работают, — нехотя сказал Эркин, в последний момент заменив английский "контракт" русским "договором".
— Да кто их, мальцов, наймёт, — вздохнул Владимир. — Да ещё зимой.
Поезд шёл медленно, за окном тянулась белая равнина, но Эркин уже пригляделся и видел вмятины и рвы.
— Воронки? — спросил он Владимира, кивком показывая на окно.
Тот понял и кивнул.
— Воронки, окопы… погуляла здесь война… вволюшку.
Оля внимательно посмотрела на Эркина и спросила:
— Ты где жил, что войны не видел?
— В Алабаме, — ответил Эркин и пояснил: — Туда война не дошла.
Оля улыбнулась, и её лицо стало очень мягким и совсем не насмешливым.
— Странно даже, — и посмотрела на Владимира. — Правда?
Тот, внимательно глядя на Эркина, кивнул.
— Своего, небось, хлебнул?
— Мало не было, — сдержанно ответил Эркин.
Ладно, — тряхнула головой Оля. — Было да прошло.
Женя, державшая под столом Эркина за руку, перевела дыхание.
Утолив первый голод, пили чай уже не спеша, для удовольствия. Алиса, сунув за щеку конфету, смотрела в окно. Вагон наполнялся шумом, взад и вперёд мимо их отсека проходили люди. Шёл неспешный, совсем уже спокойный разговор. И взгляды Оли не раздражали Эркина. В конце концов, это не опасно, теперь не опасно. Владимир заметил и её взгляды, и непоказное равнодушие Эркина, и его улыбка стала на мгновение сочувственно-грустной.
— Нет, — Оля вертела в руках кружку с остывающим чаем. — Нет, у меня родни навалом, найду, куда приткнуться.
— Приткнуться несложно, а вот жить чтобы, — Владимир вздохнул, — это с кондачка не решишь.
— Да, — кивнул Эркин, — это быстро решать нельзя.
— Не понравилось, так и уехать — не проблема.
— Одному, да, — согласился с Олей Эркин. — А с семьёй надо прочно на место садиться.
— Да уж, с ребёнком на руках не побегаешь, — вздохнула Оля.
— Я так в беженстве намучилась, — кивнула Женя. — Алиска ещё маленькая совсем… господи, вспомнить страшно.
— А ты, сестрёнка, не вспоминай, — посоветовал Владимир. — Помнить хорошее надо.
Плохое само помнится, — усмехнулся Эркин.
Алиса, занятая окном, казалось, совсем не слушала их. Но Эркин уже заметил, что всякий раз, когда он что-то говорил, Алиса быстро и внимательно оглядывалась на него.
Вагон уже шумел по-вчерашнему. Но белый свет за окном делал этот щум мягче. Окно запотевало, и Алиса протёрла его ладошкой.
— Алиса, — укоризненно сказала Женя.
Алиса посмотрела на свою, ставшую чёрно-серой, руку и обречённо вздохнула.
— Даа, я так ничего не вижу.
— А тут и смотреть не на то, — утешил её Владимир.
— Да?! — возразила Алиса. — Я столько снега никогда не видела. И он не тает. Вот!
Владимир засмеялся и закурил.
— Это ещё не самый снег. Так, пороша легла.
— Зазимок, — улыбнулась Оля. — Зима впереди.
— Долгая осень нынче, — Владимир отвернулся от окна. — Декабрь в начале, а снегу толкового ещё нет. Что-то не торопится зима.
— В январе наверстает, — отмахнулась Оля.
Поезд стал замедлять ход, и под окном медленно подплыла белая платформа.
— Олсуфьево? — спросила Оля.
— Больше нечему. Браток, — окликнул Владимир проходившего мимо их отсека проводника, — долго стоим?
— Сиди, — бросил тот на бегу. — Проверка.
Эркин сидел спокойно, во всяком случае, внешне. В самом деле, документы у них в порядке, ничего незаконного нет. Беспокоиться не о чем.
— Ваши документы… возьмите… ваши… ваш литер… предписание… возьмите… ваши…
Вагон притих. Ответов не слышно, только казённо-равнодушные голоса проверяющих. Владимир и Оля достали свои документы.
— Женя, пакет у меня в куртке, — ровным голосом сказал Эркин.
Женя кивнула и встала. Взяла с верхнего крючка его куртку и вынула из внутреннего кармана пакет. Когда у их отсека остановились трое военных с большими блестящими знаками патруля на груди, она протянула им весь пакет. Но, оказывается, были нужны только удостоверения и маршрутный лист. У Оли и Владимира так же документы проверили быстро. Вещи не смотрели, обыска не было, ну… ну, ничего страшного, а сердце где-то у горла дрожит. Когда патруль пошёл дальше, Женя улыбнулась Эркину и спросила Владимира:
— А кого они ищут?
Тот пожал плечами, пряча свои документы в нагрудный карман.
— А бог их знает, сестрёнка. В войну дезертиров искали, уклоняющихся, а сейчас…
— И сейчас то же самое, — усмехнулась Оля. — Долавливают, кого раньше упустили, — и насмешливо посмотрела на Эркина.
Эркина это не тронуло. Он ещё в лагере слышал, что пока ты репатриант или беженец, ты без гражданства и об армии речи нет. Он взял со стола бумагу от пайкового пакета, скомкал её и протёр окно, чтобы Алисе не было скучно. Да и самому интересно посмотреть.
Поезд уже тронулся. Поплыл назад перрон с тёмным истоптанным снегом, домик с белой крышей… заборы из неровно обрезанных кольев и досок… серые низкие домики с белыми крышами, из труб поднимались дымки… деревья, тоже присыпанные снегом… рядом совсем ещё одна колея… мужчины в похожих на рабские куртках и меховых шапках что-то делают, что — не успел разглядеть. Поезд шул всё быстрее. Вагон начинало потряхивать и раскачивать. Нарастал и шум в вагоне, снова слышались громкие разговоры, смех, обрывки песен.
— Проспались, — улыбнулся Владимир. — Теперь до Новозыбкова без остановок.
— А там? — спросила Женя.
— Там час простоим, — Владимир подмигнул Алисе. — Погуляем по снежку, на рынок сходим.
— И большой рынок? — заинтересовалась Женя.
— К поезду выносят, — ответила Оля. — Я тоже пойду. Надоело в форме ходить.
— А там и вещи есть?
Оля кивнула.
— Там вяжут все, так что варежки там, свитера, или ещё что.
— Новозыбковские вязальщицы славятся, — кивнул Владимир.
Женя задумчиво кивнула, явно что-то прикидывая в уме. Эркин посмотрел на неё и спросил:
— Они, эти вещи, очень дорогие?
— Ручные вещи всегда дороги, — ответил Владимир и улыбнулся. — Но не дороже денег.
Эркин кивнул, что-то решив. Владимир понимающе усмехнулся, но промолчал.
— Дорого, конечно, — вздохнула Оля. — А платок лучше ореньский. Город есть такой, Орень. Уж там вяжут… не из шерсти, из пуха. Лёгкие… как паутинка, а жаркие. А ещё в Печере город (название потом) есть, там кружева вяжут…
Женя заинтересованно слушала, расспрашивала, и как-то так получилось, что Оля пересела к Жене, и они затараторили о своём. Владимир подмигнул Эркину, и Эркин улыбнулся в ответ. Да, он знает: женщины любят говорить о нарядах. Женя довольна, так что и ему хорошо. Ореньский платок. Надо запомнить. Конечно, это очень дорого. Но он купит такой платок Жене. Когда-нибудь. Когда устроятся, он заработает денег, поедет в этот город Орень — конечно, поедет, он же свободный человек, может ехать, куда хочет — и купит. А сейчас… посмотрим, конечно, но пока деньги надо приберечь… хотя если что стоящее и нужное…
— О чём задумался, браток? — негромко спросил Владимир.
— Деньги считаю, — ответил захваченный врасплох, Эркин.
— Стоящее занятие, — хмыкнул Владимир и уже по-серьёзному заинтересованно спросил: — Хорошо зарабатывал?
— Как сказать, — Эркин даже брови свёл на мгновение, обдумывая, как ответить. — Так я на мужской подёнке крутился, там заработки плохие были, но летом я пастухом нанимался, на всё лето, пастьба с перегоном, там я хорошо заработал. По-настоящему хорошо. Больше двух тысяч привёз.
— Ого! — искренне восхитился Владимир. — Но и поломаться, небось, пришлось?
Эркин кивнул.