— Марк!
— А?! — Марк рывком сел на кровати. — Кто здесь?
— Это я, — засмеялась Рут. — Ты забыл меня?
— Рути? — улыбнулся Марк. — Как здорово! А где…?
— Не знаю, — поняла его вопрос Рут. — Спят, наверное. Пойдём их искать?
— А зачем?
Марк вылез из-под одеяла и пошлёпал к комоду за трусиками. Что мальчик не должен ходить голым при девочке, как их учили в пансионе, он вспомнил, уже натянув их. Щекам даже жарко стало от прихлынувшей к ним крови. Но, кажется, Рут не обиделась и даже не заметила его оплошности, сидя на кровати и разглядывая картинки на стене.
Марк отдёрнул шторы, и в комнате сразу стало светлее.
— А зачем? — повторил Марк. — Пусть спят. Сегодня воскресенье, выходной.
— Да, — кивнула Рут. — И у них это, первая брачная ночь. Я слышала, что тогда нельзя мешать.
— Да, — согласился Марк, — я тоже слышал. Давай лучше пойдём вниз. Я знаю, где молоко и орехи. Поедим.
— Давай, — охотно спрыгнула с кровати Рут, оставив там медвежонка.
Мама строго-настрого уже давно запретила ей шарить по буфету и брать без спроса что-либо, но Марк же старше, она не сама по себе, а с ним.
— А не заругают? — решила она всё-таки уточнить, когда они уже входили в кухню.
— Папка говорит, что еду покупают для еды, — гордо ответил Марк, залезая в холодильник. — Кружки вон в том шкафу, Рути.
Чтобы дотянуться до дверцы, Рут пришлось залезть на стул. Кружек было четыре, все белые с яркими, но разными картинками.
— Марк, твоя какая?
— С котёнком, а с лошадкой папкина.
— Тогда моя с птичкой.
Они сели за стол, и Марк разлил по кружкам молоко, а орехи высыпал из пакета прямо на стол.
— Вкуснота!
— Ещё бы!
Рут блаженствовала, болтая ногами. Завтракать неумытой, в пижамке, и вот так: орехами и молоком — нет, на старой квартире мама бы сразу проснулась и ничего бы этого не разрешила. Хорошо, что дом такой большой, и мама на другом этаже и, значит, их не слышит.
Эстер потянулась, просыпаясь. Как хорошо! Сквозь веки пробивался свет, и она нехотя открыла глаза. Да, уже утро. Она ещё раз потянулась и села. Сегодня воскресенье, можно спать сколько хочешь. Церковь… ну, им — она невольно хихикнула — сделают поблажку, все же всё понимают. Рядом тихо спокойно дышал Ларри. Эстер посмотрела на него, на улыбающиеся во сне большие широкие губы, осторожно поправила одеяло, укрывая могучую грудь, и встала. Надо посмотреть, как там Рут? И Марк? Даже странно: обычно в воскресенье Рут вскакивает ни свет ни заря, а сегодня…
Эстер накинула халат, нашарила, не глядя, ступнями тапочки и вышла из спальни.
Двери спален Рут и марка открыты, а снизу… снизу доносятся детские голоса и смех. Ага, значит, они на кухне.
Эстер тихо и медленно — не от желания застать детей врасплох, а просто потому, что лень быстро двигаться — спустилась по лестнице и вошла в кухню.
Там царило веселье. На столе банки с анчоусами, пикулями и джемами, а Марк и Рут экспериментировали, пробуя всё вперемешку, засовывая друг другу прямо в рот самые лакомые кусочки. Пижамку Рут уже украшали пятна от соусов и джемов. На Марке — как сразу догадалась Эстер — пятен было просто незаметно, он сидел в одних трусах.
Стоя в дверях, Эстер молча смотрела на них. Она знала, что надо рассердиться, но не могла.
Первой её заметила Рут. — Ой, мама! А мы тут…
— Вижу, что вы тут, — улыбнулась Эстер. — Неумытые, неодетые.
— Мам, а так вкуснее, — храбро возразила Рут.
Мама улыбается, значит, не сердится, а что они испачкались, так это пустяки, и не последнее съели в холодильнике ещё много всего. Она всё это сразу и высказала. Марк только кивал и поддакивал.
— Нет, — наконец отсмеялась Эстер. — Идите оба наверх, умойтесь и переоденьтесь. Марк, у тебя даже на трусах джем.
— Мам, а ты?
— А я сварю папе кофе.
— Он уже встал?! — соскочил сл стула Марк.
— Нет, он спит, — крикнула им вслед Эстер. — Не будите его.
Ларри не спал, он был в той сладкой памятной с госпиталя дремоте, когда врожде всё слышишь, но тебя это как бы не к4асается. Всё, что было ночью, казалось теперь странным, даже неправдоподобным, но это было, и было с ним. И было… хорошо. Он многое слышал об… этом: трепотню в рабских бараках, болтовню на кухне в имении. Всё так и не так. И читал тоже об этом. В книгах всё было по-другому, но об этом же. И вот… это случилось с ним. Да, так получилось, что Эстер стала его первой женщиной, и он рад этому. Рад, что всё было именно так. По-человечески, а не по-рабски. В его доме, в спальне, после венчания в церкви, а не украдкой и второпях, как будто заглатываешь ворованное. И не по хозяйскому приказу, что совсем уж погано. И как же ему хорошо, именно поэтому хорошо.