В лавке Роуза их ждал большой и очень холодный пакет. Куры были большие и, как удовлетворённо отметила Эстер, достаточно жирные и, как ей и нужно: с шейками, потрохами и головами, и очень хорошо ощипанными.
— Спасибо, мистер Роуз.
Она расплатилась, уложила пакет в сумку, и её тотчас же взял Марк со словами:
— Мама, тебе тяжело, я понесу.
— Ишь, помощник какой, — ухмыльнулся Роуз и подмигнул. — А завтра, глядишь, и защитник.
— Да, — кивнула Эстер и вздохнула. — Дай бог, чтоб не понадобилось.
— Дай бог, — согласился роуз.
Зашли ещё в рыбную лавку за селёдкой: Эстер тогда, завозившись с карпами, совсем забыла про неё. Пакетик с селёдкой взяла рут.
И уже по дороге к дому купили печенья и мороженого.
Только пришли, только переоделись и Эстер стала готовить ленч, как Марк, всегда словно чувствовавший появление отца, выбежал на улицу, и Рут, конечно, за ним.
Кухонное окно выходило на задний двор, и Эстер вышла навстречу Ларри как была, в фартуке.
Сначала она решила, что он оставил подсвечник в салоне, ну, забыл или передумал: так легко, как невесомый, он нёс свой портфель, но увидев, что он не дал его Марку, а продолжает нести сам, поняла — принёс.
— Эсти, — легко взбежал на крыльцо Ларри, — всё в порядке?
— Да, милый, — она подставила щёку для обычного поцелуя и протянула руку к портфелю.
Но Ларри рассмеялся.
— Нет, Эсти, я сам, — и мягко отвёл её руку.
— Да, хорошо. Ленч уже почти готов.
— Отлично. Я сейчас переоденусь и спущусь.
Разговаривая, они прошли в гостиную. Ларри поставил портфель на пол и посмотрел на прыгавших вокруг детей.
— Вы хорошо себя вели?
— Да, — сразу ответила рут.
— Да, — с секундной заминкой улыбнулся Марк.
Эстер кивком подтвердила их слова.
Ларри полез в карман и вытащил две маленькие фигурки-головоломки: человечка и собачку. И пока Марк и Рут шумно делили их, он взял портфель и поднялся в спальню.
Там он поставил портфель в угол, чтобы его прикрывала штора, а дальше всё по обычному порядку. Раздеться, повесить костюм в шкаф, принять душ, надеть джинсы, ковбойку, домашние лёгкие туфли-тапочки, и вниз, к Эстер и детям.
Обычно субботний ленч, начинавший выходные, включал что-нибудь необыкновенное, но сегодня ограничились покупным мороженым. И началась большая субботняя лихорадка. Ведь воскресное утро пройдёт в церкви, и всё, что можно сделать заранее, надо сделать сегодня.
И субботний обед был «будничным» и каким-то сделанным второпях. Но вечер, вечер, в гостиной у камина или на террасе, это уже обязательно, без этого никак. И чтобы папа что-нибудь читал вслух или рассказывал, и мама рядом, с чем-нибудь из рукоделия. Без этого день не кончен.
Вечер тёплый, лето же уже, и сидели на террасе. С политого газона приятно пахло влажной травой, раскрывались белые звёздочки «ночно ё красавицы» — эти цветы посадили маленьким островком, совсем недавно, а как хорошо прижились. В доме напротив уютно светятся окна и кто-то, невидимый в сумерках, сидит на качелях, а те чуть поскрипывают.
И было так хорошо, что когда Ларри закончил свой рассказ об очередном подвиге Геракла, они долго просто молча сидели.
— Пап, — вдруг прервал молчание Марк, — а давай возьмём щенка. Или котёнка.
Ларри посмотрел на Эстер, но тут вмешалась Рут.
— Я у мамы ещё когда просила, она не разрешила, — и, вздохнув, убеждённо закончила: — И не разрешит.
Эстер невольно покраснела, но ей помог Ларри.
— Мы это ещё обсудим, Марк. Ведь это не игрушка, а живое…
— Да, — подхватила Эстер. — Конечно, так.
Рут надула губы, но Марк подмигнул ей, и она промолчала.
А когда дети, уже выпив молоко, поднялись наверх, Марк сказал сестре.
— Папа разрешит, он добрый.
— Да? — возразила Рут. — А мама…
— Он её уговорит, вот увидишь. Ты только не наседай так. Нахрапом хорошо не получится.
Рут засмеялась.
— Нахрапом — это как?
— Это как ты! — сердито ответил Марк.
Ну и что, что у него такие простецкие слова выскакивают. У отца тоже бывает, так мама над ним не смеётся. И слово это простое, не ругательное.