— Женя, я…
Она не дала ему договорить, обняв и поцеловав в щёку.
— Всё хорошо, милый, ты молодец.
— Я… я как забыл про всё, — нашёл он нужные слова. — Про тебя, про Алису.
— Ну, всё понятно, у тебя же экзамены были. А теперь начинаются каникулы, — она снова его поцеловала. Всё хорошо, спи, милый.
Он послушно закрыл глаза и заснул, прижавшись щекой к её волосам…
Автобус шёл плавно, за окнами зелёные луга, желтеющие поля, деревья вдоль дороги и на холмах, и Эркин, глядя в окно, как-то забыл обо всём, ехал бы так и ехал, с бездумным интересом глазея по сторонам.
Заднее сиденье было выше остальных, и Андрей хорошо видел лобовое стекло и бегущую навстречу дорогу. И он уже понимал, что вести тяжёлый автобус по такой дороге очень даже не просто, а чтоб ещё такая плавность была… до чего же классный мастер! Может… может, он и там… — и тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Не хочет он сейчас ни вспоминать, ни думать о лагере.
Тим вёл автобус, изредка поглядывая на привычно лежащую на колене карту. Маршрут он прошёл по бумаге несколько раз, но опробовать его ещё и на машине не успел. Как бы не засесть на лесных разворотах, машина тяжёлая, длинная, с большой инерцией… Но эти сомнения и волнения были сейчас уже не важны: кипевшее за его спиной веселье захлёстывало его, и он, не отрываясь от руля, подпевал песням и смеялся шуткам, не выделяя из общего шума голоса лагерника.
Автобус свернул в лес, и толчки стали ощутимее. По стенам и окнам скребли ветки. Аристарх Владимирович перебрался на переднее сиденье.
— От кривой берёзы слева вторая развилка направо.
— Понял, — Тим напряжённо вглядывался в лес, решая, какую из берёз считать кривой.
— Есть дорога и короче, — сказала Агнесса Семёновна. — Но…
— Автобус там не пройдёт, — кивнула Полина Степановна.
Тим старался изо всех сил, но автобус мотало и подбрасывало всё сильнее. Правда, это только добавляло веселья пассажирам.
— Бутылки не побьются? — заволновался кто-то.
— Главное, чтоб пироги уцелели! — тут же ответил Андрей.
— Эй, гармошку держи!
— Ах ты-и-и…
— Крепко тряхнуло.
— Как на мине.
— Сравнил!
— Что б там от тебя осталось?
— Не, я вот в бомбёжку вот так же…
— Зубы береги!
— А ты язык!
Наконец автобус остановился.
— Что, приехали?
— Да, — Тим выключил мотор и встал. — выгружаемся, — и открыл дверь.
С шумом и смехом повалили наружу.
Место было выбрано удачно. На поляне, полого спускавшейся к быстрой прозрачной речушке и окружённой густым лесом. Залитые солнцем кроны и густая тень между стволами, пение птиц и журчание воды, высокая, чуть ли не пояс трава и плотные подушки мха и опавшей листвы…
Джинни вдохнула пропитанный запахами травы и листьев воздух и на мгновение словно захлебнулась им. Но тут же очнулась и кинулась хлопотать, разбирать привезённые продукты и… и надо же костёр…
Костром распоряжался Громовой Камень. Выбрал место, послал за камнями к речке — судя по шуму, там дно должно быть каменистыми — и аккуратно своим ножом снял круг дёрна вместе с травой.
— А это в тень и полейте как следует, чтобы трава не завяла.
— Зачем, кутойс? — изумился Эркин, бережно принимая на руки тяжёлый сырой круг.
— Чтобы не оставлять кострища, — объяснил Громовой Камень.
— Надо же! — Андрей покрутил головой. — Сколько раз костёр разводили, никогда такого не делали.
— Значит, не партизанил, — хмыкнул Аристарх Владимирович.
— Откуда? — искренне вздохнул Андрей.
— Так, камни сюда, — Громовой Камень выкладывал бортик по краю будущего кострища.
— Вот, — подошёл Эркин с охапкой сушняка. — Подойдёт?
— Да, правильно.
— Так нарубить же можно, — предложил Артём.
— Сушняк горит лучше, — объяснил Эркин. — Только его много нужно. Айда, малец.
— Айда, — охотно согласился Артём.
Никто вроде особо не распоряжался и не командовал, но обживалась поляна быстро. В наветренной стороне от костра расстелили плёнку, на ней скатерти и стали выкладывать посуду, запыхтели два больших самовара, озабоченно пересчитывались бутылки.
— А заваривать в чём?