— Хорошо, — кивнул хозяин.
Но это не было похвалой, а так, просто словом. Дальше, как обычно. Каждый получил своё. Он получил ожидаемый приказ на порку за промах и неожиданную похвалу:
— А что приказ понял — молодец.
Только тогда он вспомнил, что в каждой машине стоит подслушка, и хозяин на своей вышке слышит каждое их слово. А вечернюю еду готовили на двенадцать, так что он и Чак получили по двойной порции: за себя и за убитых ими. Как было заведено…
…Проверяя себя, Тим поглядел на карту. Нет, всё правильно. Нет, всё правильно. А белая ночь — совсем даже неплохо. А тогда…
…Тогда они не поняли, что это была не тренировка, а экзамен, выпускной. Правда и слова такого тогда не знали. Радовались, что дожили. До вечера, до кормёжки. И всю неделю они работали и тренировались уже вдесятером. Хозяина видели редко, работали с недавно привезёнными, два десятка при купили зачем-то и поставили проредить новичков, выбив некондицию. Тим усмехнулся. Зачем-то?! Теперь он понимает: зачем. Их уже предназначили к продаже. И Грин ездил договариваться с покупателем. Но тогда это им и в голову не приходило. Не могло прийти. Они же дали клятву…
…Вечером в субботу им обычно давали свободное время. И он уже думал о гараже. Как всегда: поест — и в гараж. Хозяин их очень редко в это время беспокоил.
— Ну что, парни, сегодня по одинарной? — скалит зубы Кит, складывая тренажёр.
— Ещё не вечер, — огрызается Юп.
— Тебе-то двойная точно не светит, — Чак в шутку несильно тыкает Юпа в обожжённое плечо. — Ну, палёный, стыкнемся? А? На хлеб, а? — и хохочет, когда Юп молча, закусив губу, чтобы не кричать от боли, отходит.
Он тоже молчит. Юпа обжёг он, и не ему заступаться. Чак озирается, ищет, с кем бы стыкнуться. До крови — на хлеб или до двойной пайки — до конца, но желающих рискнуть нет. Они убрали зал и пошли в душ. Душ перед обедом тоже обычен. Если только ничего особого не случится. Но на выходе из душа их встретил хозяин. И велел идти в зеркальный зал. А вот это уже было нарушением режима, да и есть сильно хотелось, но, разумеется, никто даже бровью не повёл: хозяином сказано — ими сделано. Хозяйская воля выше и закона, и обычая. В зале хозяин велел им раздеться и встать у зеркальной стены. Они скинули обычную одежду домашних рабов, которую носили вне тренировок, и выстроились у зеркала. Руки за спиной, ноги расставлены, веки опущены — сейчас они не телохранители, а обычные рабы.
— На случку отберут, — шепнул Джордж.
— Тебя на торги, а Юпа на Пустырь, — сразу ответил Чак.
Ещё кто-то совсем тихо хихикнул. Он промолчал. Куда отберут — туда и пойдёшь. Хозяин оглядел их, велел Саю и Гэбу по меняться местами и снова прош1лся вдоль их строя, заглядывая им в глаза под ресницы. Хозяин это умел, хотя был высоким, не ниже них. Он стоял спокойно, уверенный в себе, что ни в чём не ослушался, так что наказывать его не за что. Да и остальных, пожалуй, тоже. Всю неделю работали и тренировались слаженно и точно. А что новеньких сильно побили и проредили, так это положено, их тоже поначалу и валтузили до Оврага. И угадал: наказания не было. Даже наоборот.
— Хорошо, — кивнул наконец хозяин. — Вы хорошие рабы.
И они заулыбались в ответ: такую похвалу заслужить непросто.
— Но до высшей награды вам ещё далеко…
Хозяин остановился, и они дружно облегчённо заржали. Высшая награда — это лёгкая смерть от руки хозяина. Награда наградой, но чем она позже, тем лучше. Переждав их смех, хозяин продолжал:
— Но кое-что вы сегодня получите.
И коротким взмахом руки показал им на лежащие у другой стены свёртки.
— Артур… Дик… Флетч… Чак… Джордж…
Хозяин называл их, и они по одному подходили, брали указанный свёрток и возвращались в строй.
— Тим…
Он выходит. Вот этот свёрток? Да. Тяжёлый…
— Одевайтесь.
Он быстро разворачивает тёмное тонкое одеяло. Полная форма телохранителя. Два ножа, кастет, два пистолета, глушители, обоймы, отмычки, наручники… всё, что положено. Нет только гранат и автомата. Но те выдаются на конкретное дело, а этот набор всегда на нём. Он быстро одевается, размещает на себе оружие, и вот их строй уже иной. Руки в карманах, головы подняты.