— А не сдохнем?
— Сдохнем, так воскреснем. Глубже паз вынимай.
— Переломится.
— Не должно. А из мелкого доска выскочит. Это ж те же нары, только узкие.
— Смотри, удержит?
— Клин забей, чтоб не ходило, и срежь на гладкое. Широко вынимаешь.
Они говорили так тихо, что заглядывавшие мимоходом в дверь ничего не слышали. Ящик Андрея казался неисчерпаемым. В нем было всё для любой работы. Но если Эркину приходилось подходить и высматривать себе инструмент, то Андрей не глядя протягивал руку и брал именно то, что было нужно сейчас. За окном уже темнело, но в больнице было электричество, и они смогли продолжить работу.
— Не уходите? — спросил кто-то от двери.
— Как закончим, так уйдём, — огрызнулся, не оборачиваясь, Андрей.
Хорошо, доски и брусья уже струганные. Тот, кто заготовил материал, знал в этом толк. Просторная комната постепенно становилась тесной, заполнялась рядами стояков. Они не заметили, как ушёл старик, как пробегали и проходили по коридору какие-то люди, как наступила за окном ночь.
— Вы есть хотите?
Они вздрогнули и обернулись. В дверях стояли две девушки, вернее, девчонки, в глухих синих халатиках с завязками на спине и белых косынках. Из-под косынок торчали одинаковые медно-рыжие короткие толстые косички. Одинаковая россыпь веснушек на щеках и одинаковых вздёрнутых носах, одинаковые круглые серо-зелёные глаза.
— Вот это да! — присвистнул Андрей и сказал что-то по-русски, чего Эркин не понял, а девчонки покраснели. — Конечно, хотим, — перешёл Андрей на английский.
— Тогда мы принесём.
И девчонки убежали.
— Ты что им сказал? — поинтересовался Эркин.
— Чего? — не понял Андрей.
— Ну, — Эркин попытался повторить непонятную фразу.
— Аа, — Андрей коротко хохотнул и перевёл. — Двое из яйца одинаковых с лица. Они ж близнецы, заметил?
— Я их не разглядывал, — пожал плечами Эркин.
Беляшек разглядывать — себе дороже, может и боком выйти. А уж признаваться в этом и вовсе глупо.
Девчонки вернулись быстро. Одна несла тройной судок, другая — жестяные тарелки и две кружки.
— Вот. Куда ставить?
Андрей указал им на уже сделанный стол. Одна из девчонок расстелила на столе висевшее у неё на плече полотенце, расставила тарелки и кружки, разложила ложки. Другая поставила судок и приготовилась разливать по тарелкам.
— Красота! — восхитился Андрей. — А руки где мыть?
— По коридору налево и до конца. А там увидите, — объяснили они в два голоса и уже вдогонку им крикнули, — только тихо, а то там пост недалеко.
Что за пост — непонятно, но раз тихо, значит тихо.
Когда они вернулись, стол был накрыт: в тарелках парили суп и каша, на отдельной тарелке четыре ломтя тёмного хлеба, а в кружках была розовая густая жидкость. Девчонки сидели на нижней полке напротив стола.
— Это я понимаю! — одобрил Андрей. — Кормёжка по высшему разряду!
— Вот вычтут из платы, — усмехнулся Эркин, — тогда и узнаешь, по какому разряду.
Что-то подсказало ему, что от девчонок можно не таиться. Но их ответ оказался неожиданным.
— Не вычтут, — засмеялась одна.
А другая, насмешливо морща нос, пояснила.
— Это не казённое!
— А чьё? — с набитым ртом спросил Андрей.
— Наше, — ответила одна.
— И посуда наша, ешьте спокойно, — добавила другая.
Эркин и Андрей одновременно опустили ложки и переглянулись. Андрей повернулся к девчонкам.
— А вы кто?
— Мы? — она пожала плечами. — Мы ночные санитарки, и нам разрешили приносить себе обед и всё такое.
— Таак, — протянул Андрей. — И как же вы теперь?
— А молча, — отпарировала одна знакомой Эркину с питомника присказкой. — Перебьёмся переколотимся, понял?
— Понял, — кивнул Андрей. — Так, красавицы, и зовут вас…
— Молли, — фыркнула одна.
— Долли, — тихо улыбнулась другая.
— А по-русски Даша и Маша, так? — уточнил Андрей.
Они засмеялись.
— Так.
— По-нашему так.
— А я Андрей, а он, — Андрей подмигнул ему, — он Эркин.
— Очень приятно, — церемонно ответила Маша и засмеялась.
— Вы ешьте, — тихо сказала Даша, — а то остынет.
В негустом супе среди разваренной капусты плавали два кусочка мяса. На каше блестели два пятнышка жира. Они ели молча, опустив глаза в тарелки. Отпив глоток густого тягучего напитка с еле ощутимым ягодным запахом, Эркин улыбнулся. Женя тоже как-то такое же варила. Как она его называла? А, вспомнил!
— Кисель? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
— Ага, — засмеялась Маша.