В этот момент открытое окно комнаты вдруг резко скрипнуло от неведомо откуда взявшегося порыва ветра — первого и последнего в эту ночь в Эдеме. Этого скрипа хватило, чтобы обе и без того испуганные крысы оставили свое убежище под курткой и, громко перебирая когтистыми лапами, с писком метнулись в сторону, противоположную движению змеи.
Рептилия, не в силах преодолеть охотничий инстинкт, пробужденный видом близкой и лакомой добычи, сделала резкий бросок в сторону Альфреда. По дороге она задела столик с уже пустым кувшином из-под вина и промахнулась, щелкнув ядовитыми зубами в сантиметре от стремительно удаляющегося голого крысиного хвоста. Кувшин с грохотом разбился о мраморный пол. Проснувшийся Аналитик обалдело сел на кровати и уставился на мечущихся по комнате в свете самих по себе загоревшихся свечей огромную змею и пищащих от ужаса грызунов.
Когда его пробудившийся мозг оценил ситуацию, то первым и единственным инстинктивным желанием грамотного военного было оказаться как можно дальше от этого места в как можно более короткий промежуток времени. Однако позорно промахнувшаяся тварь к тому времени уже опомнилась и, повернувшись к Аналитику, издала гнусный шипящий звук и угрожающе подобрала для атаки кольца мускулистого тела. Стало понятно, что при попытке ретироваться Аналитик лишь успел бы повернуться к окну передом, а к ядовитым зубам задом, но никак не достигнуть безопасной зоны. Недолго думая, он кинул в гадину подушкой и, свалившись с кровати, схватил лежащий под стенкой пулемет. Пока та выбиралась из облака легчайшего пуха, он взвел затвор и нажал на спуск «шпандау». Пулемет послушно изрыгнул длинную очередь, чуть; не вылетев из дрожащих рук Аналитика. Комната наполнилась оглушительным грохотом, вспышками выстрелов, пороховым дымом и мраморной крошкой. Страшный серпент на время пропал в образовавшемся облаке. Аналитик попробовал прислониться к стене и перевести дух, когда из тучи дыма, пыли и перьев вновь как ни в чем не бывало появилась все та же мерзкая голова с торжествующе раззявленной пастью и светящимися глазами.
— Ну что, грешник, может, сам застрелишься? — изрекла противным голосом змея, нехорошо ухмыляясь.
— Не дождешься! — в панике крикнул Аналитик и запустил бесполезный пулемет в недоступную пулям тварь.
Вращающийся, как бита при игре в городки, пулемет прочертил пространство комнаты и с неожиданной силой тяжело залепил гадине поперек жирного туловища. Блестящие кольца, влекомые железным «МГ», полетели в угол. Когда тугое туловище рептилии соприкоснулось с мраморной стеной, та задрожала, как будто в нее с разгона ударилось резиновое колесо от многотонного грузовика. Издавая злобное шипение, рептилия вылезла из угла и вознамерилась продолжить агрессию, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался ангел-охранник. Увидев змею, он, не раздумывая, взмахнул огненным мечом. Змея тоже недолго раздумывала и метнулась к окну. Меч, со свистом прочертив огненную дугу, рассек ее пополам. Перерубленное на две части покрытое блестящей чешуей тело еще на лету вспыхнуло ярким пламенем, и на мраморный пол упали лишь жирные хлопья липкого пепла. Ангел с лязгом задвинул в ножны огненный меч и спросил всклокоченного и мокрого от пота Аналитика, покрытого пылью, сажей и пороховой гарью:
— Раб Божий, ты разглядел, что за знак был на лбу у змея?
Аналитик, не сразу найдя сил произнести хоть слово, отрицательно покачал головой и сел на расстрелянный из пулемета диван. Про себя он подумал, что надо было сначала знаки разглядывать, а уж потом мечом махать. Хотя, быть может, именно эта торопливость и спасла его от ядовитого укуса. В комнату через окно влетел еще один ангел. Оба охранника принялись выполнять детективную работу: деловито осматривать комнату, нюхать следы и пробовать на язык жирный пепел. На небе появилось зеленоватое свечение — предвестник близкого рассвета.