Анамелия
Шабаш не задался с самого начала. Погода испортилась, диспетчеры не давали разрешений на взлет: за короткими строчками метеосводок без труда можно было прочесть категоричное “нет”.
Двенадцать разочарованных женщин выжидающе смотрели на свою Верховную. Нетерпение уже начинало расплескиваться в неподвижном воздухе, но Вирсавия молчала - мигрень, разыгравшаяся на смену ветров, была настолько свирепа, что трудно было моргать, не то, что брать на себя ответственность за всех участниц ковена.
- Простите, дамы, - голос начальника Башни звучал сочувственно, - Такой бури мы еще не видали.
Шутку о том, что ведьмы могли бы наколдовать ясное небо и попутный монсун, Гарри оставил при себе - 20 лет прошло, а он все еще прекрасно помнил, как молоко в его чае скисало каждый день на протяжении целого года.
- Лететь по приборам вы не сможете, - было понятно, что он в этот момент смотрит на метлы и разводит руками.
- Спасибо, Гарри, - негромко ответила Вирсавия, - Мы как-нибудь доберемся.
Женщины встревоженно переглядывались, но никто из них не смел нарушить повисшего снова молчания - суровый нрав скорой на расправу Верховной держал их в жесткой узде.
- Поедем на такси!
Все в изумлении обернулись. Стоящая позади толпы девушка в длинном белом платье с широкими рукавами и тяжелых армейских ботинках на голых ногах, что-то быстро печатала в телефоне.
- Какой адрес у Лысой Горы? - спросила она, не отрывая глаз от экрана, - Убер не может найти на карте.
- Тсссс, Аномалия! - зашипела на нее пугливая Юфимия, - Тихо!
- Я Анамелия, - спокойно поправила ее нахалка.
- Помолчи, - мягко сказала Вирсавия, будто очнувшись от хрустального сна, - Ты помнишь, я просила тебя не разговаривать. Лучше сделай нам всем чай, пока я решу, как быть.
Анамелия пожала плечами. Верховная действительно наложила такой запрет: голос новенькой ведьмы был похож на заколдованный вересковый мёд - через минуту у слушающего начинала хмелеть голова, зрачки расширялись на всю величину радужки и начинали медленно вращаться, погружая человека в сладкий, зачарованный транс, в котором он мог находиться несколько дней подряд.
- Это несправедливо! - возмущалась девушка, - Я не Сирена, распевающая песни.
- Ты не Сирена, - Вирсавия была непривычно терпелива с новенькой, - Пока ты - хаос. Даже я не знаю твоих способностей, нам понадобится время, чтобы выявить их все. И целая вечность, чтобы научить пользоваться ими разумно.
В четверти мили от аэродрома виднелся узкий перелесок, Анамелия нашла там душицу и зверобой, еще понадобились смородиновые и ежевичные листья, подсохшие ягоды черники и шиповник. К ее возвращению Мойра уже развела огонь и вскипятила воду.
В кружку Верховной девушка отдельно растерла немного емшана, донника и маленький синеголовник.
Она внимательно наблюдала, как Вирсавия вдыхает тонкую горечь полыни, как хмурит брови, медленно считая про себя до десяти, чтобы унять подступающую ярость и как проигрывает эту маленькую битву самой себе, делая первый глоток, после которого безжалостные шипы мигрени ослабляют мертвую хватку. К последнему они растают без следа, словно грязные сосульки в теплой луже.
Такой же безжалостный, как шипы, был взгляд Верховной, легким кивком головы поблагодарившей новенькую за приготовленный чай. Анамелия хорошо знала, что он предвещает: поздно вечером, когда все остальные ведьмы отправятся спать, Вирсавия поставит ее перед собой и доходчиво объяснит, почему нельзя исцелять без запроса. Она снова упрямо пожала плечами - никто во всем мире не мог заставить ее делать что-либо по принятым неизвестно кем правилам.
Блаженная Эйжена горестно вздохнула. Ее светлая головка нонстопом ловила чужие мысли и радиосигналы. Далеко не всегда она могла отличить одно от другого, но сейчас Эйжена знала точно - планам Верховной сбыться сегодня не суждено.
- Мы возвращаемся, - объявила Вирсавия.
Ведьмы безропотно собрали бесполезные метлы и выстроились в унылого вида кавалькаду.
- Не так быстро, дамочки! - неприятный, резкий окрик прозвучал металлическими интонациями полицейского мегафона - к взлетно-посадочной полосе подъезжала переливающаяся красно-синими мигалками машина.
Патрульный Роджерс был новичком. Тридцать три года работы с бумагами в отделе нарушений правил дорожного движения сказались на и без того сварливом характере. Перевод же в полевые условия только усугубил: энтузиазм неофита наложился на охотничий азарт, и о Роджерсе поползла дурная слава.
- Так-так-так, - осторожно, чтобы не помять форменные брюки, он вылез из автомобиля, - И куда это мы направились организованной толпой, в шеренгу по одному?