Издержки, которые нельзя монетизировать, в анализ не включаются. Например, когда индейское племя отказывается от денежной компенсации и объявляет, что могилы их предков, которые будут затоплены в результате строительства дамбы, «бесценны», это не соответствует логике анализа выгоды и затрат и поэтому не учитывается. Всё — и выгоды, и потери — должно быть приведено к общему знаменателю и представлено в денежном выражении, чтобы можно было рассчитать окупаемость: вид на закат, форель, качество воздуха, рабочие места, рекреационные зоны, качество воды. Самым героическим допущением в анализе выгод и затрат, вероятно, является оценка будущего.
Возникает вопрос: как посчитать потенциальные выгоды — например, постепенное улучшение качества воды или перспективу создания новых рабочих мест? Общее правило гласит, что всё это рассчитывается, исходя из текущей или средней процентной ставки. На практике это означает, что через пять лет почти любая прибыль, кроме сверхприбылей, будет ничтожной. Вот так ключевое политическое решение о ценности будущего протаскивают в формулу расчета выгод и затрат под видом простой бухгалтерской условности.
Помимо свойственных анализу выгод и затрат манипуляций, даже при аптечной точности своего применения он наносит огромный вред тем, что полностью исключает из процесса принятия общественно значимых решений политику. Портер приписывает внедрение такого рода методов в США «недоверию бюрократическим элитам» и предполагает, что Соединенные Штаты «…куда больше, чем любая другая промышленного развитая демократическая страна, полагаются на правила, установленные для того, чтобы контролировать официальную точку зрения» [39].
Вот почему методы проверки, при которых необходимо добиться максимальной объективности путём подавления всякой самостоятельности, являют собой и апофеоз технократии, и её проклятие. Каждая такая методика — это попытка заменить подозрительные и кажущиеся недемократичными действия профессиональных элит на прозрачную, механистическую, очевидную и, как правило, основанную на количественных показателях процедуру оценки. Оба варианта сверху донизу полны противоречиями, так как эта новая методика также стала ответом на политическое давление — этот шумный народ алкал процедур принятия решений, а значит, и распределения благ, которые были бы открыты, прозрачны, то есть в принципе доступны.
Хотя анализ выгод и затрат является ответом на политическое давление масс (и в этом заключается первый парадокс), его успех полностью зависим от внешнего вида — якобы он абсолютно вне политики, объективен, беспристрастен и смахивает на научный. Конечно, под этой личиной анализ выгоды и затрат носит сугубо политический характер, спрятанный в методиках расчета. Он определяет, что измерять в первую очередь, как это измерять, какую шкалу измерения использовать, что и как «сбрасывать со счетов» и «сопоставлять», как переводить наблюдения в цифры и как использовать эти цифры в процессе принятия решений. Парируя обвинения в предвзятости и приукрашивании, эти методики — и в этом заключается второй парадокс — блестяще справляются с внедрением на уровне процедур и условий подсчёта определённой политической повестки, что делает её вдвойне непрозрачной и недоступной.
Когда политическая атмосфера благоприятна, методы вроде единого тестирования, анализа выгод и затрат, да даже коэффициента интеллекта выглядят так же солидно, объективно и бесспорно, как показатели артериального давления, температуры тела, уровня холестерина и количества эритроцитов. Эти показатели абсолютно обезличены, а что касаемо их истолкования, то «доктору виднее».
Создается видимость того, что они устраняют из процесса принятия решений прихотливый человеческий фактор. И действительно, по мере того, как эти методики и их глубоко укоренившиеся и откровенно политические предпосылки становятся общепризнанными, они ограничивают простор для чиновничьего злоупотребления. При обвинении в предвзятости чиновник может заявить, и в какой-то степени это будет правдой, что он «всего лишь нажимает на кнопку» принимающей решения аполитичной машины. Таким агрегатам жизненно необходима защита в виде объяснений, почему их обоснованность меньше волнует общество, чем стандартизация, точность и беспристрастность. Даже если индекс научного цитирования не может измерить качество работы ученого, даже если результаты на едином централизованном тесте не измеряют уровень знаний учащихся или не предсказывают их успех в колледже, каждый из этих способов оценивания представляет собой беспристрастный и точный общественный стандарт, прозрачный набор правил и целей.