Никто не побежал. Люди падали… Из размашистых рассечений резво убегала кровь. Снова пытались вставать, снова падали. И Лидс тоже. Упрямо поднимал свинцовое тело, но опадал под ударами. Потом плоть полегчала, стала казаться воздушно-ватной, но земля вновь и вновь тянула, словно не желая отпускать слишком надолго. На четвёртый подъём сил уже не хватило. Мир захлопнул свои створки, когда асфальтовая твердь в третий раз гулко постучала в набитый розовой бездумной кашей котелок. Мир захлопывал створки, и в тягучем чёрном безвременье нёсся один единственный вопрос. Неожиданно лёгкий, и даже пытающийся натянуть на разбитые губы, надменную улыбку: «Это всё?»
Глава 7. Особенности национальной несвободы
Тупо и упрямо давило виски. Суставы тихонько ныли, а мышцы поскуливали и подвывали. Так было всегда, когда разгулявшемуся адреналину не удавалось правильно выйти, раствориться плавно и мерно. Когда пик, вместо плавного спада, сразу сходит на нет. Например, в потной утрамбованности автозака. Барбер хвалил небеса, что эта консервная банка всё-таки вскрылась и лёгкие втянули влажную свежесть улицы. Впрочем, доступность такой роскоши оказалась недолгой.
Голые стены камеры, местами исчерченные пометованиями прошлых «пассажиров», также не давали разогнать по телу ещё не остывшую кровь. Снисходительно позволяли лишь привалиться к себе и протяжно ждать… Три выкрашенные «под подъезд» плоскости с местами вылупившейся из под краски былой белизной, да решётка — слабые магниты для даже для пытливого взгляда. Беседы тоже как-то не вязались. Их робкое сплетение то и дело прерывал злой удар каменной резины о гулкие прутья.
— Не базарить! — злой мачехой рявкал полицейский и грозил дубинкой.
Молодой парень, из «буддистов», пытался что-то возражать. Кажется, даже предлагал проверить поместится ли предмет угроз в полицейскую задницу. Через полчаса после того, как его выволокли за загривок и утащили в лабиринт коридоров, шутливого парня вернули уже молчаливым и зашуганным, едва заметно вздрагивающим от каждой гулкости. Барберу же хватало мудрости помалкивать. Он давным-давно усвоил — в ментовских застенках ты уже не личность, с правами и конституцией подмышкой, а просто кусок мяса, с которым могут сделать всё, что заблагорассудится. Может даже случится так, что кусок этот просто исчезнет, будто и не было вовсе.
В соседней камере кто-то вопил, что ему необходим ингалятор. Сначала раздражённая «дубинка» грозила и ему, но потом, то ли сжалилась, то ли испугалась. Всё же, нелепо задохнувшийся в обезьяннике гражданин звёздочек на погоны точно не прибавит, а может и откусит своим безуспешно хватающим воздух ртом.
Замок недовольно лязгнул, «соседа» увели, впрочем, быстро вернув на место, почти в полном полупьяном удовлетворении. Кажется, по дороге ему даже дали забежать в туалет.
— Ну, как думаешь, — подталкивал под локоть боец из «Forward fly crew», влетевший в голодную утробу автозака одним из первых, — долго ещё «мариновать» будут? Вроде бы как, три часа уже прошло. Должны, по всем понятиям, уже отпустить.
— Да, хрен их знает… — шепнул Барбер, поглядывая, не околачивается ли рядом «гавкающая дубинка». — Это же по закону. Кто их у нас соблюдает.
— А вдруг, заяву кто катанул?
— Да, ну… Когда такое было…
Барбер блеклой унылостью откинулся на замусоленность стены. Он и вправду считал, что хулигану написать заявление на хулигана — не просто моветон, а самое, что ни есть, полнейшее западло. Однако, время неспешно, но неисправимо тянулось, неся в своих тёмных водах лишь неопределённость. Злобная и насмешливая «серость» бродила туда-сюда мимо переплетённых прутьев решётки, иногда поглядывая внутрь камеры и выплёвывая грубость замечаний.
Наконец, в немощной гулкости нежданного коридора мелькнула яркость. Синяя куртка Бэкхема тащилась на понурых плечах своего хозяина. Низкорослый, но коренастый мент нетерпеливо пролязгал замком и легко, но, в то же время, презрительно грубо толкнул фаната через порог. Бэкхем, без вызова, а скорее с сожалением о никчёмной судьбе, проводил его взглядом и устало сполз по стене.
— Ну, чего? — оживился Барбер, а остальные, без одного десять фанатов, навострили уже давно успевшие сбросить румянец уши.
— Да, ничего, — отфыркнулся Бэкхем. — То же, что и всегда, только по десять кругов. Затрахали. «Почему подрались? Как всё было? Кто такой? Кто такие? Не пизди!»