— Совсем ничего?
— А что могло остаться? У неё перед глазами её бляди-подружки, выскочившие замуж за кошельки. У них всё — топ. А я не могу этого дать и, более того, не хочу. Всё это — семья, свадьба… Сейчас, кажется, всё было для кого-то: родителей, знакомых, просто проходимцев, твердивших, что так надо… Для всех, кроме нас самих. И самое страшное знаешь что? — Барбер затянулся, не дождавшись ответа продолжил. — Мне кажется я её не любил тогда. Ну, когда женились. А потом… Мне даже казалось, что это судьба такая. Сама подвела куда надо. Дурак…
— Почему дурак?
— Потому что ничего не бывает просто так! Не бывает никаких подарков судьбы. Для нас — не бывает. И не будет! Рожей не вышли. Или кровью… Или нравом… Или ещё хер знает чем… Как сын родился, я по-другому на неё смотреть стал. Совсем по-другому. И она на меня тоже. Только я на неё, как на человека, а она на меня, словно на дерьма кусок! А я что, изменился? Да, нет… Таким же остался. Даже зарабатывать больше стал. Но, нет… Ей чего-то другого нужно.
— Поговорить не пробовал? Так, чтобы спокойно, по-нормальному.
— Пробовал. Но спокойно не получается. По-нормальному разучились. Уже год как разучились… Стыдно сказать, — досадно покачал головой Барбер, — мы уже несколько месяцев не трахались. Хорошие супруги, а? Я даже шлюху одну нашёл, что похожа, как сестра на неё! Прикинь? Шиза, блядь…
— И чего?
— А ничего!
Барбер со злобой сплюнул, нерешительно пожевал губы, словно раздумывая, стоит ли продолжать или нет. В конце концов, снова сплюнул, как-то обидчиво и почти по-детски шмыгнул носом.
— Прикинь, я её трахаю, а сам жену представляю… — всё же решился Барбер. — Нормально? У всех наоборот. Всё к шлюхам идут, для разнообразия. А я, как последний шизик, раздвигаю ноги продажной бляди и хочу верить, что меня кто-то любит… Ты знаешь, иногда даже получается! Ненадолго…
— Почему не рассказывал?
— А оно тебе надо?
— Ну, не чужие же люди.
— Так, надо или нет?
— Честно — нет.
— Ну, вот и всё.
— И что дальше?
— Дальше? — отчего-то усмехнулся Барбер. — А дальше пополнять задорную статистику. Знаешь, что большинство браков распадаются в первые три года?
— Слышал.
— Ну, вот, в тренде мы, похоже.
— Разводиться хочет?
— Хочет… — Барбер зло швырнул окурок во влагу придорожной зелени. — Вон тачка едет, — боднул воздух, в направлении ползущих в утренней хмари жёлтых глаз далёкой легковушки. — Давай тормозить…
Пожилой водитель вёз молчаливо, с настороженностью поглядывая на пассажиров в треснутое с краю зеркало заднего вида. Озябшие деревья придорожных посадок и молодцеватые столбы электропередач спешно пролетали мимо, словно отмахиваясь от пожухло притаившихся в старенькой, но ещё «бегающей девятке», фанатов.
Когда авто «чихнуло» дверью и, подпрыгнув на небольшой кочке, моргнуло на прощание габаритами, под ногами расстелилась шершавость укатанной в асфальт городской окраины. Она была одновременно родной и, в то же время, неуютной — грязной, вязкой в забытых дворниками улицах. Была, как нос у встречающей после долгой разлуки собаки — вроде бы знакомый и по-доброму привычный, но мокрый, скользкий, после которого хочется как следует вымыть руки. В холодную промозглость это чувство казалось особенно острым.
Забитый хмурым трудовым людом автобус ехал неспешно, мерно — словно и не спешил развести, спешащих отдать восемь часов своей жизни людей, на их персональные рабочие алтари. Переваливался с боку на бок, таща плотно забитое человечиной брюхо. Сопел, распахивая пасти-двери. Постанывал, замедляя свой вялый шаг и так же устало вздыхал, прощаясь с кратким привалом остановки. Когда выплюнул очередную порцию полупереваренных во влажной духоте пассажиров, через дорогу сгорбился мёртво чернеющий остов сожжённого ларька.
— Когда уже уберут? — хмыкнул Лидс, кивнув через плечо на выгоревшее, покорёженное, и зашагал в сторону дома.
— Да… — протянул Барбер, задержавшись на секунду. — Когда горел — красивее был.
Красно-рыжий кубизм трёхэтажного барака встретил будничной утренней суетливостью. Жильцы спешили покинуть тесноту подъездов, недовольно озираясь на проталкивающихся в обратном направлении.
— Пусто, — констатировал Лидс, едва заглянув в свою съемную квартиру. — Оля, похоже, в школу потопала.
— До сих пор с тобой живёт? — интересовался Барбер, скидывая влажность кроссовок.