Не всегда император оставался доволен действиями своего премьер министра, но из уважения к покойному отцу не отклонял князя от должности, а полагался на его многолетний опыт.
Лев Александрович слыл среди народа тираном и деспотом, его боялись и уважали. Но несмотря на благоговейный страх который он внушал людям, за все время на занимаемом им важном мосту на него ни разу не совершалось покушений, не было предпринято ни одной попытки. Только ли из страха перед последующей расправой, в том случае если покушение может не удастся, или из-за трепета которое вызывало одно только его имя, никто точно не знал, но священная неприкосновенность князя всегда оставалась неизменной. Даже не смотря на то, что у князя было много врагов, как среди чужих, так и среди своих.
Но если брать в учет все попытки террористов заявить о своем слове, то никогда прежде они не поднимали руки на детей, их целью всегда становились сами персоны ненависти.
Если окажется, что Татьяна стала жертвой мести отцу, одному только Богу известно, на что пойдет князь, чтобы наказать виновных.
Всем было известно, что Татьяна была его единственным стремлением к жизни. Любимой и любящей дочерью. Ее убийство грозило обернуться катастрофой. Это ли была цель террористов, или все случилось против чьей-то воли, предстояло теперь выяснить Иштвану.
— Я сам сообщу князю, — скорбно заявил Дмитрий Михайлович и вышел.
Вскоре дом наполнился людьми в форме. Бал был окончен, гости разъехались, но причина такого скорого окончания оставалась тайной.
Убийство такой важной персоны, подняло на ноги сразу нескольких высокопоставленных лиц, приближенных к Императору. Серди них был генерал-адъютант Его Императорского Высочества — Ложкин, шеф жандармов Стравицкий, герцог Австрийский и лейб доктор его императорского высочества — Ларионов. Иштван был знаком с ними со всеми лично, по делам государственным встречаясь до этого случая не раз, но чаще всего ему приходилось встречаться с Ларионовым. Помимо того, что доктор был лейб-медиком императорского дома, он занимался судебной медициной.
Не смог прибыть только премьер-министр. Когда ему сообщили о гибели дочери, с ним случился приступ, и он лежал теперь в припадке у себя в особняке на Елагином.
Общее настроение присутствующих было крайне печальным, все были явно встревожены, и ждали когда доктор закончит осмотр.
Закончив осмотр доктор сообщил:
— Удар был нанесен закругленным, гладким предметом в височную область. Смерть была мгновенной.
— Может он не хотел ее убивать? — с надеждой предположил Стравицкий, — тогда у нас появится вероятность, спихнуть все на отвергнутого поклонника! Не сумев завоевать женщину, он решил ее похитить. На Кавказе так делают.
— Мы не на Кавказе! — грубо ответил Дмитрий Константинович.
— Нет господа. — решительно заявил доктор. — Это определенно преднамеренное убийство. Удар нанесен точно в самое уязвимое место, четко и хладнокровно. Она не могла выжить после такого. Ударь он слабее, она могла остаться калекой на всю жизнь. Удар был сделан с необходимой силой, хорошо подготовленным человеком.
— Доктором?
— Возможно. Прежде в Англии практиковали этот метод, чтобы лишить буйности некоторых душевнобольных, но не для смерти. И я давно уже не слышал о подобных случаях.
Вдруг доктор достал пенсне и наклонился. Он заметил в руке девушки клочок бумажки, зажатый в кулачок. Пальцы оледенели, и пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать тиски смерти, прежде чем он извлек на свет скомканное письмо. Когда заветная бумажка все же была благополучно извлечена из мертвых объятий княгини, он протянул ее Дмитрию Константинову. Тот прочитал и протянул Стравицкому. Так записка прошла по кругу и оказалась в руках у Иштвана.
Иштван бегло пробежался по тексту. И увидев подпись, сунул записку в карман.
— Я надеюсь вы понимаете всю серьезность этого дела? — официально грубо и высокомерно спросил у Иштвана Ложкин молчавший до этой минуты. — Докладывать будете лично мне!
Иштван кивнул. Тело княжны унесли медики Лаврова, и все постепенно разошлись. Иштван остался один на один со своими мыслями, тяготившими его душу, и с легким чувством вины за случившееся. Ему необходимо было продумать четкий план расследования. И первым делом, он послал одного из жандармов, арестовать Аверьянова, того самого, кто был автором этой злосчастной записки, с которой и началось это долгое и жуткое по своей бесчеловечности дело. Допрос Аверьянова он поручит своему помощнику. Сам же займется поисков каналов, через которые можно будет проверить причастность к убийству террористов. Оттого политическое ли это было убийство, зависело слишком многое.
Глава 4
Вечером следующего дня Иштван сидел в своем кабинете и работал с документами, когда с грохотом распахнулась дверь, и ворвался разъяренный князь Мухин. Лицо его пылало ненавистью, глаза были налиты кровью, было ясно, он все понял так как того требовало время и обстоятельства и жаждал крови.
Этот тучный человек, с поросячьими глазками и в обычном состоянии не мог вызвать гамму приятных чувств, а разъяренный он и в самом деле напоминал быка, у которого нет чувств, есть только одно желание поразить своего соперника, разорвать в клочья и посадить на свои мощные и смертельные рога.
— Вы нашли убийцу моей дочери? — с порога крикнул князь, не удосужившись даже поздороваться.
Иштван важно поднялся в кресле, и стараясь своим спокойствием слегка приструнить гнев князя, он рукой указал ему на стул.
— Я весьма тронут князь вашим визитом, но мне не совсем ясна его цель. — командным голосом, каким он привык общаться с подчиненными произнес Иштван, чем и вверг князя в ступор.
Тот уставился на сыщика странным невидящим взглядом и удивленно заморгал.
— Как вы смеете? — прошипел князь. — Вы жалкий щенок!
— Я попросил бы вас не оскорблять меня без причины. — осек князя Иштван, — мои люди делают все что в наших силах. Мы ищем преступника. Поверьте все что смогу, я сделаю.
Князь посмотрел на Иштвана таким преданным и в то же время слепым взглядом и неожиданно, уронив голову на руки, беззвучно зарыдал. Теперь только его плечи тряслись в безудержном порыве горя. Он то и дело тихо поскуливал и всхлипывал.
— Она ведь все что у меня было. Когда Сонечки не стало, я думал все. Жизнь больше не имеет смысла, и мне принесли ее, с такими большими глазами. Она тогда только глянула на меня. Крохотная сонная, и все время пальчик свой посасывала. И знаете, сердце тогда мое дрогнуло, такая прелестная она была. Дайте слово, что вы найдете его.
Князь озвучил свою просьбу тихо, едва слышно, словно умоляя. И Иштван почувствовал жалость к этому свирепому на первый взгляд человеку. Славясь своей сухостью, Мухин всю жизнь теплел в себе любовь к единственному дитяти, которого судьба так жестоко решила отобрать у него на старости лет.
Поступаясь своими принципами, Иштван ответил:
— Вы будете первый, и последний, кого он увидит перед своей смертью, я даю вам слово.
Князь поднялся, поправил ворот своей медвежьей шубы, и, поклонившись на манер военных офицеров быстро вышел. Он должен был уйти, так как чувствовал вновь приближение приступа. Когда дверь за ним закрылась, Иштван опустился в кресло.
Вновь постучали.
— Войдите!
Вошел молодой жандарм, только пришедший с училища.
— Что у тебя? — спросил Иштван, заметив во взгляде вошедшего испуг.
— Вам записка, ваше благородие… вернее две… Одну доставили перед тем как к вам пришел важный гость, — жандарм намекал на князя, — а вторую только что, вот прямо сию секунду. Перед тем как я вошел.
Иштван нахмурился.
— Давай сюда.
Жандарм осторожно, дрожащей рукой протянул сыщику обе записки. Одна записка была написана почерком доктора, Иштван сразу узнал его. А вторая, судя по сладкому цветочному аромату, явно принадлежала женщине.
— Какая первая?
— Вот та.
Значит доктор. Иштван развернул записку и прочел.