«Почему я никогда не могу возразить ему? — угрюмо думал Семен, размываясь после операции. — Почему не могу отказаться, просто сказав: «Папа, я не буду делать этого, возьми другого ассистента»? Потому, что он мой отец? Или потому, что боюсь оказаться хуже его?»
Эти мысли мучили Семена постоянно, но он никак не мог набраться смелости и высказать их вслух — не то что отцу, но даже себе, глядя по утрам в зеркало.
Решение уволиться из больницы, где оперировал и преподавал отец, Семен принял не сам. Он так и сидел бы, придавленный авторитетом профессора как могильной плитой, до конца своих дней, хотя уже вплотную занялся пластической хирургией, если бы не обстоятельства. Возможно, все было к лучшему, но кто знает…
Клинику Драгун ему посоветовала старшая медсестра Мария Николаевна, там работала ее сестра, и именно от нее пришла информация о том, что Драгун ищет нового хирурга.
— Съездили бы вы туда, Семен Борисович, — сказала Мария Николаевна как-то после обхода, шагая рядом с Кайзельгаузом-младшим по коридору в сторону ординаторской. — Такой шанс не каждому выпадает, а у вас-то руки ведь золотые. Здесь все равно ничего не добьетесь, — шепотом добавила она, и Семен вздрогнул, словно старшая медсестра подслушала его тайные мысли. — Так и будут с отцом сравнивать, к чему вам это? Вы и сам по себе не пропадете. Не даст вам Борис Исаевич развиваться, хоть и отец, а там будете сам себе хозяин.
Семен неопределенно кивнул, но слова старшей медсестры засели в голове. Из больницы надо было уходить, но он не видел перспективы, а тут вдруг… И он решился, позвонил и напросился на собеседование, хотя в тоне Драгун услышал что-то вроде удивления, когда назвал свою фамилию.
«Ну ясное дело… И эта как все», — подумал Семен, однако решения не изменил и сегодня поехал в загородную клинику, чтобы посмотреть, как там все устроено, а заодно и себя показать — чем черт не шутит.
Инна
— Алина! Алина, вставай, будильник разорвется сейчас! — никакой реакции, конечно, не последовало, и Инна со вздохом хлопнула по кнопке надрывавшегося на прикроватной тумбочке будильника.
Дочь закутала голову одеялом и повернулась на другой бок, продолжая спать.
Инна решительно сдернула одеяло, и Алина, свернувшись клубком, заканючила:
— Ну ма-а-ам…
— Что — мам? Вставай, говорю, на практику опоздаешь.
— Мне сегодня в ночь…
— Не ври, у тебя сегодня только день, я расписание проверила.
— Тебе делать, что ли, нечего? — возмутилась дочь, садясь в кровати. — Что ты шпионишь за мной, я не маленькая!
— Тогда вставай и собирайся, мне еще Даню в лагерь надо забросить.
— Я мешаю, что ли? Уезжайте, я сама доберусь.
— Знаю я, куда ты доберешься. Собирайся давай.
Инна вышла из комнаты, даже не сомневаясь в том, что дочь тут же завалилась обратно в постель.
Так продолжалось уже несколько месяцев, с тех пор как дочь вышла с каникул после первой сессии в институте, которую сдала кое-как. Инна заехала в деканат, и там ей сказали, что Алина Калмыкова регулярно не появляется на занятиях. Инна сфотографировала расписание лекций и практических занятий и решила контролировать посещения сама, хотя и понимала, что Алина будет вот так протестовать. Но позволить дочери упустить шанс получить хорошее образование, да еще и на бюджетном отделении она не могла. Закончит — путь делает что хочет, а сейчас будет учиться. В семье потомственных медиков так было заведено.
Она стала контролировать посещения, и дочь, хоть и со скандалами, но добралась до второй сессии, которую тоже с треском завалила.
Инна помнила себя на первом курсе — да, иной раз филонила, как без этого, но со временем поняла, что надо заниматься, посещать лекции и практику, иначе хорошим врачом не станешь. Она не спрашивала дочь, хочет ли та поступать в этот институт, как не спрашивали в свое время ее родители, их судьба как бы была предопределена заранее — династия Калмыковых уже несколько поколений работала в медицине, и других вариантов никто не предполагал.
Алина легко прошла конкурс, у нее был аттестат с двумя четверками и дополнительные баллы за победы в олимпиадах по биологии и химии, но первую же сессию дочь завалила, получив неуды сразу по двум предметам из трех, чем удивила и огорчила Инну.