Блонди Елена
АНБЫГИ
Белесый туман садился странно, наползал снизу, пряча стволы темных зубчатых елок, и падал сверху, насаживаясь мягким брюхом на их же темные вершины. Поезд стучал колесами, елки плыли мимо, увязая в тумане ногами, несли его на острых головах.
Кирилл встряхнул головой. От мягкой густоты за припыленным окном казалось, нужно протереть глаза, и тогда все станет более ясным. Но не становилось, только ныло в висках. От усталости, наверное, и от впечатлений.
— Устал? — Ольгина рука легла на его щиколотку, длинные темные волосы свесились сплошным полотном, блестящим в свете тусклой потолочной лампы, — поспи, к утру только приедем. Боишься?
— Я? — Кирилл подбавил в голос возмущения. И засмеялся, укладываясь навзничь, чтоб оторвать глаза от плывущей пелены. Теперь над ним покачивался пластиковый испод верхней полки, исчирканный тонкими черными линиями.
— Есть немного, — признался, гладя Ольгу по джинсовому бедру, — все-таки знакомство с родителями, то-се.
— С семьей, — поправила Ольга, вытягиваясь рядом и прижимая его к прохладной стенке, — я говорила, мамы там нет. Отец, братья. Бабушка.
Перед тем, как упомянуть бабушку, помедлила чуть-чуть. Кирилл повернул к ней лицо.
— Ты не говорила. Про бабушку. Никогда. Интересно.
— Ничего интересного, — неохотно ответила Ольга, — старенькая совсем. Может, вообще ее не увидишь.
За пластиком, отделанным хромированными полосками, кто-то ходил, кашляя, быстро пробегала проводница, отстукивая одинаковые шаги в такт колесному стуку. Кирилл послушал и сквозь наползающий туманом сон еще раз немного погордился. Купе все было их — его и Ольги. Потому что не растерялся, сходу побежал и договорился, доплатил совсем немного. Зато почти сутки едут, как короли — вдвоем на четырех местах. И скоро их станция. Вернее, маленький совсем полустанок, с теплым деревенским названием. Ключики. Наверное, там полно родников, размышлял Кирилл, думая о туманных черных елках и моховых подушках, усеянных яркими шляпками грибов. Лесные ключи-родники. Ельник. Поляны. Зайцы с волками. И бревенчатые дома в глухом лесу, деревня, где Ольга родилась и откуда уехала в город учиться. Почти и выучилась, но на предпоследнем курсе случился у них с Кириллом роман. Да такой, что через три месяца решили, надо жениться. Чего от любви бегать, так он сам рассудил, все еще временами не веря, что эта роскошная совершенно девушка, стройная, с идеальной формы бедрами, полногрудая, с восхитительным гладким животом, украшенным сверкающим камушком в пупке, она — его женщина. Такой никогда больше не будет, понял вдруг, когда однажды утром сидел, нацеливая вилку в омлет, а Ольга сидела напротив, смотря, как он ест. Будут попроще, может быть — хорошие, может, если повезет, с золотым характером какая. Но чтоб вот так кружилась голова, а к спокойной красоте еще и доброта, и характер золотой, и сама его любит, такой не встретит больше.
Он бережно обхватил Ольгу за талию, она сонно засмеялась, прижимаясь на узкой постели.
— Заснешь и свалишься, — предупредил в теплое ухо.
— Еще минутку полежу. И лягу нормально.
— Я те дам, минутку. Минутку она…
Кирилл целовал шею под щекотными волосами, трогал зубами ухо, а руки уже поднимали тонкий свитерок, пробираясь к груди.
— Кирка, перестань. Ну мы уже близко. Лучше бы… потерпеть…
У нее так прерывался шепот, и сладко сбивалось дыхание, что он не очень слушал. Тем более, возражая словами, Ольга сама повертывалась к нему, обнимала, просовывая руки под пояс расстегнутых джинсов. Они вообще ехали раздетые, сидели в накинутых простынях, валялись на всех четырех койках, но недавно выходили за пирогами на станции, так что — снова раздевали друг друга. Так сладко. Неостановимо внутри.
Так же неостановимо, как тогда, весной, когда сделал ей предложение, а она, выслушав, глянула на него темными глазами. Ответила очень серьезно:
— Тебе со мной плохо, Кирка? Просто так, плохо?
Они сидели на ступеньках, смотрели на смешной фонтан посреди площади. В нем метались, сверкая, струи воды, ходили в разные стороны, схлестывались, сбивая друг друга, снова рождались, расходясь, создавая зыбко дрожащую упрямую путаницу капель, отблесков, цветных бликов.
— Хорошо, — удивился Кирилл, — но я решил. Я хочу, чтоб ты стала моей женой. Навсегда.
Ольга покачала головой. Длинные волосы, заплетенные в две косы, лежали на высокой груди, как молчаливые змеи.
— У католиков брак навсегда. Знаешь, конечно. Представь, никакого развода. Женился и на всю жизнь. Но у них и девушка не может ничего до свадьбы. Такие порядки. А мы с тобой прекрасно трахаемся. Я бы сказала — восхитительно. И я тебя люблю. Тебе нужно жениться?