Все зиждется на почитаемых образах, и именно их святость нужно рушить первым образом.
Легкий укороченный кардиган девушки непозволительно низко сполз по плечу, на долю секунды приоткрыв кружево персикового белья. Ариса торопливо поправила одежду, оглянувшись; в кофейне только и были, что уставшая дремлющая за стойкой бариста, да сидевший в другом конце крохотного полутемного помещения мужчина лет тридцати.
Хафнер вновь поймала себя на том, что задержала внимание на втором посетителе. Он появлялся здесь почти каждый вечер, неизменно занимая дальний столик, укрытый за разросшимися монстерами, папоротниками и высокими книжными стеллажами. Работал за ноутбуком до самого закрытия. И почти каждый вечер они перекидывались с Арисой одним-двумя безмолвными долгими взглядами, изредка улыбаясь. На фоне скромных домишек и атмосферной, но обветшалой набережной его дорогая спортивная машина, стоящая у старого помещения букинистического магазина, казалась чужеродной, почти вызывающей. Сам незнакомец выглядел сдержанно: атлетичная фигура, простая, но безупречно подобранная добротная одежда. Разве что массивные функциональные часы бросались в глаза.
Девушка отвернулась, воскрешая образ мужчины в памяти.
У него были длинные, прямые пальцы; красивые кисти и предплечья. Темноглаз, гладко выбрит, черные волосы уложены назад; очерченная линия подбородка – его портрет, нарисованный углем, затерялся среди эскизов Арисы, вновь поймавшей себя на бесцеремонном рассматривании незнакомца.
Помимо того, что мужчина объективно был притягателен, существовало еще кое-что, заставляющее девушку раз за разом цепляться за него взглядом: в его облике не было ничего, что могло бы вызвать ассоциации с тем, кто он есть на самом деле. Безукоризненная нейтральность тревожила и неизменно порождала беспокойные догадки.
Ариса еще раз обернулась через плечо и пересеклась с внимательным ответным взглядом, но, вместо испуга или желания поскорее отвернуться, она внезапно улыбнулась первой. В районе солнечного сплетения задрожало и запульсировало, расползаясь по телу обжигающим теплом. Секунда. Две. Незнакомец непроизвольным движением кончика языка облизнул верхнюю губу. Почти интимно. Девушка сглотнула. На улице с ревом пронеслись несколько мотоциклистов.
Мужчина разом осушил грубоватый стакан с холодным кофе и, закрыв ноутбук, поднялся, устремляясь к Арисе. В глазах его плясали черти.
В душе же Давида Хафнера отплясывали с совестью сомнения. Уже как несколько часов он должен был быть в своей чудесной квартире; той самой, о которой мечтал с самого детства, но… Возвращаться в пустое холодное пространство не хотелось. Там с новой силой нагрянут мысли, и проще утопить их в работе до полуночи, оставшись в офисе. Хотя вокруг только и говорили, что о подрыве "Спаркла", а потому укоряющие призраки семьи витали рядом.
Сколько лет он не видел родных? Шесть? Восемь? Да даже если бы Давид и захотел встречи – слишком опасно, приведет за собой хвост. Жнецы не преминут возможности проследить за коллегой; а он слишком хорошо понимал, что собой представляет "Анцерб" и кто его возглавляет. Давид не был глуп, давно уже срастил факты и сопоставил происходящее, с ужасом осознав, что является членом семьи преступной группировки.
Семьи, которой для младшего Хафнера уже не было.
Семьи, для которой он тоже стал пустым местом.
Харрисон отрекся от брата, отказалась от внука бабушка. Дед, с разочарованным пониманием отнесшийся к выбору Давида, не мог все же допустить риска общения. Ариса… Ариса любила младшего брата, но простить не могла (или тому виной стало чрезмерное влияние Харрисона?).
Давид сдавленно выдохнул. Цели, до которых дошел, отрады не давали. Быстрое продвижение по карьерной лестнице, дозволение на выбор рабочего направления, покупка жилья в столице с видом на пересечение рек Гаудиум и Волунтас – всё это должно было стать символами его успеха. Но какой в этом был смысл, если радость от свершений оказалось не с кем разделить? Внутренний конфликт не позволял выстраивать комфортную внешнюю коммуникацию. Образ разочарованных родных висел тяжелым мечом над головой.