— Мне Храбр всё рассказал. Они с Сорокой с детства были вместе, как брат с сестрой. А сразу не признались, чтоб разговоров лишних не было, они в рабстве привыкли всё скрывать от посторонних глаз. Они от Кыдана вместе бежали три лета назад, а потом потеряли друг друга под Переяславлем. Он сюда сегодня лишь пришёл, услышал про ведуна возле колодца, тоже испросить хотел, а там убийцы, ну а дальше сам знаешь.
— Не верю! Одна шайка — ведун, конокрадка и Храбр этот.
— Вот и испытаем, как в разъезд пойдём. Если все пути знает, то в миг сможет отыскать тех, кто пушнину взял.
— А если он и с ними заодно?
— А я верю ему. Он хоть и смотрит на всех словно зверь какой дикий, а в глазах добром всё равно пробивает. От того с ним пойду. Чувствую, что не предаст. А ты?
— Знаешь ведь, что тебя одного не пущу — чего спрашиваешь?
— Не переживай ты так — отец в тайне уже сотню собрал, чтоб в случае чего, помощь оказали — Военег поведёт. О этом из нашего разъезда только мы знать будем, да сотский Олексич с Щукой — лучником, он глазастый — сигнальные костры хорошо видит, и ответы тем будет ладить.
— Подозрительно всё это…
— Ты до сих пор думаешь, что это дело рук… кого-то из дружинников?
— Половцы на летнем закате (юго-запад) промышляют, здесь давно не показывались, благодаря ведуну этому, — ехидно заметил. — Да и вежей на несколько дней пути нет, — Извор глубоко задумался. — А даже если и половцы, то верно кого здесь в пособниках имеют. Они сюда давно не захаживали лишь от того, что обозы в Переяславль не отправляли. За полгода первый собрали. А до этого тоже не каждый брали, а лишь некоторые, что побогаче…
Тяжёлые мысли не оставляли его даже, когда вошёл на отчий двор. Не дружинников Извор винил в набеге на делянки, а кое-кого другого…
Короткие и чёткие звуки мечного рассекания воздуха были слышны ещё за частоколом. Спешившись Извор, не обращая внимания на отца, который рубился со своей тенью, направился к высокому крыльцу.
— Возьми свой меч, — настойчиво прозвучало за спиной.
Извор остановился лишь на долю времени и, не оказав сыновьего почтения, сделал шаг дальше, ступив на нижнюю ступень лестницы красного крыльца, но понимая, что от разговора не уйти, обернулся.
— Это ты… — надавил голосом Извор.
Военег, мотнув короткой косой на подбородке, указал на бедро сына. Его взгляд, под лунным светом обильно льющимся с ночного неба, был как всегда властным и надменным.
— Если ты что имеешь ко мне, скажи это в бою, — слова сказанные Военегом, были твёрже, чем когда-либо.
— Ты…
Военег принял воинственную стойку, крепко перехватив черен (рукоять) меча двумя руками и, готовясь сделать выпад вперёд, замахнулся, что Извору не оставалось выхода, как парировать — он, с молниеностью дёрнув с пояса меч, обнажил его. Военег нападал, а Извор лишь отражал удары, испытывая перед отцом неподдельный трепет. Он испытывал его всегда.
— Я знаю, что это твои дружинники приложили свою руку к разорению заимки, — Извор пытался не показать своего страха перед отцом.
— Твои слова должны иметь основание, а не какие-то слухи!
— Я не слепой! Я что не вижу, что наши амбары ломятся от сокровищ, твоя супружница Неждана в золоте ходит, а в терему уже места нет для твоих полюбовниц — эти сенные и теремные уже весь двор заполонили, даже в каждой веси у тебя по женище (незаконная жена), да все в шелках и в золоте. Каяться ты горазд — столько епископу в казну отвешиваешь! — отразил боковой и плечом оттолкнул отца в сторону, обретя время на передышку, через силу сдерживая натиск дюжего воина.
— Сыну не пристало отца учить! — одёрнул Военег, и настигнув сына, обменявшись парочкой стремительных, прокрутившись на месте, зашёл со спины Извора и плашмя лупанул поперёк хребта. — А добра, верно, много. Так и приданное у Нежданы было большим.
— Неужто только с делянок Позвизда и кузнечной слободы Нежданы столько имеешь? — не обращая внимания на боль, принял стойку, булатным блеском глаз пронзая отца.
— Так ты не против был раньше, что же сейчас случилось? — пошёл наступом.
— Опостылело. Тошно мне от всего этого до того, что и кусок в горло не лезет с твоего стола, — отбил боковой, подхватив голомелью (плоская часть клинка) отцовский клинок и подняв его над собой своим мечом, и очертив круг, прижал к земле.