И что бы не происходило вокруг, Славик стремился к тому, чтобы ничем от других не отличаться. Быть, как все. Но, конечно, не совпадающие со Славкиными ожиданиями действительность была плохой и грязной. И в душе он никак не принимал ее. И постоянно стремился к ней той, другой. идеальный. И так желаемой.
Однажды, когда они с мамой ехали по железной дороге в Юрью, на него такая тоска нахлынула.
Стучали колеса. Раскачивался старый вагон, общий, как написано в билетах, с деревянными изрезанными ножами с надписями типа "Здесь ехал Вася" деревянными скамейками, с грязными немытыми окнами, и специфическим запахом из незакрытой, болтающейся и стучащей на поворотах дверью туалета.
Обычная вагонная обстановка.
Славик жадно всматривался в пейзажи, проносящиеся мимо, туда, назад, откуда мчится, пыхтя паровоз. Он, горожанин, привыкший к асфальту, серым кирпичным домам, закрытому однообразию улиц, старался впитать в себя всю прелесть проносящегося мимо нежно - зеленого цвета, радость белых и желтых цветов, танцующих на медленно уплывающих вдаль ровных, окаймленных лесом лугах, и спокойствие независимой величавости мудрых старых деревьев.
Славика охватило, и он всеми силами души старался сохранить в себе то неуловимое неподражаемое чувство, которое как крылья, большие и легкие, уносят в высь. И с этой розовой вышины сам себе он казался совсем маленьким и никчемным.
И если помечтать хорошо, то тут же под монотонный стук вагонных колес к тебе в купе заходят не эти с котомками бабушки и лихие подвыпившие деревенские ухажеры, вырвавшиеся на денек в города, а люди, о которых он даже и не мечтал.
Зайди сейчас в твое купе кто-нибудь из великанов мысли Бальзак, Золя, Толстой, Чехов, Горький, и Славка бы даже и не удивился. Он бы чертовски обрадовался. Вот с ними бы поговорил. Вот это были бы попутчики. Они бы точно ему посоветовали, что делать. Как жить, как писать. О чем. И что.
Но, когда казалось, что это светлое солнечное чувство не уйдет и не покинет ни его, ни Славкину душу, оно, как назло, покидало его, оставляя лишь мысли, навеянные такой неожиданно встречей, и такими беседами.
И пейзажи вдруг уже теряли свое великолепие, Становясь вдруг серыми, скучными и однообразными. И он снова возвращался в реальность, в жизнь, в текучку.
Он едет в Юрью. На старом пыхтящем паровозе, в старом дребезжащем общем вагоне, с изрезанными ножом и исписанными скамейками.
Но литературный кружок, нет, даже клуб, он создаст обязательно.
Несмотря на свою романтичность, и свойства зачитываться книгами, несмотря на блуждания в идеальных мирах, Славик был деловым и умел организовывать разные мероприятия.
Недаром в очередной миниатюре, представленной группой на техникумовский смотр художественной самодеятельности, Антонина Ивановна дала ему роль директора.
- Ну, вылитый директор, Слава, - хвалила она его из темноты зрительного зала на заключительной репетиции.
Эта деловитость и умение организоваться и организовывать, видимо, от отчима, дяди Пети, который работал начальником отдела снабжения большой областной мостостроительной организации. И много по вечерам рассказывал маме о своих командировочных делах и снабженческих проблемах.
***
И Славик закатал рукава.
- Что это ты принес? - спрашивает Алевтина Сергеевна, разглядывая уже второй полудырявый мешок, который Славка, весь вспотев еле втащил на третий этаж.
Она подозрительно посмотрела на выпирающие изнутри острые углы.
--Дрова что ли?
- Да, ну. Мы ж давно, уже год, живем в благоустроенной. Это книги.
- Куда тебе столько? В кладовке уже лежит один.
- Куда, куда. Надо.-отмолчался Славик.
Ну разве объяснишь мамке в двух словах то, что он придумал. Не объяснишь. А объяснишь, не поймет.