– Иди к машине, – предложил тот же голос. До нее было метров пятнадцать, и я даже удивился, почему не подъехали вплотную. Удобней же. А чуть позднее заметил, что помешала полузасыпанная траншея поперек мостовой.
Увидев, что я медлю, все четверо шагнули с тротуара, развернувшись цепочкой с метровыми интервалами. Хриплый – чуть впереди.
Как я его ударил! Левой сверху и наискось в основание шеи. Это только в кино после таких ударов клиент поправляет прическу и дает сдачи. Мой лег сразу, даже не крякнув.
Второго я встретил прямым в печень. И тоже удачно. Пока на моей стороне был фактор внезапности. Сверхбыстрая реакция и сто килограммов тренированных мышц. (А чем еще заниматься в свободное время на космических базах?)
Но затягивать бой было нельзя. Долго я бы против троих не устоял, да и неизвестно, сколько их еще в машине.
Только навык фехтовальщика позволил мне отклонить голову и избежать удара ногой в висок. Но задел он меня все равно крепко, чуть сзади уха: череп не треснул едва-едва.
Зато повод упасть ничком был самый убедительный. Подвернутой якобы рукой я сжал рукоятку «штейера» и вытащил пистолет из-под ремня.
– Готов? – раздался вопрос, одновременно и заинтересованный, и встревоженный.
– Совсем – не должен бы. Но с полчаса полежит… – ответил тот, кто уложил меня на землю, тоном уверенного в своей квалификации хирурга.
– А что с Патриком?
– Сейчас посмотрю… – и еще через пару секунд: – Боюсь, что плохо. Как бы он ему позвонки не вышиб…
– Если дышит – ничего…
Приоткрыв глаза, я охватил взглядом всю диспозицию. Патрик лежал неподвижно, второй наклонился над ним, третий, постанывая, поднимался с колен и опасности пока не представлял, а четвертый подходил справа. Из машины же так никто и не появился. Только тускло светили подфарники.
«Не главный ли шеф там засел?» – подумал я.
Плеча моего коснулась чужая рука, теперь я точно представлял его положение в пространстве, и когда он сделал усилие, чтобы приподнять мое безжизненное тело и перевернуть на спину, я ему чуть-чуть помог.
Взлетая вверх и разгибаясь, почувствовал, как мой выброшенный вбок локоть погружается в упруго подавшийся живот. И уже стоя на ногах, я догнал отваливающееся назад, смутно белеющее лицо рукояткой пистолета.
Убивать я никого не хотел, это сразу перевело бы наши игры в другую плоскость, оттого, стреляя в последнего, оставшегося на ногах, сознательно завысил прицел. И все равно грохот, языки пламени, шмелиный гул прошедших над головой пуль заставили его, распластавшись, вжаться в грязный асфальт.
Продолжая нажимать на спуск, я круто развернулся и, словно в мишень, послал три пули под верхний скос автомобильной крыши.
Одновременно со звоном лопнувшего закаленного стекла взвыли на реверсе турбины, длинный плоский лимузин со скоростью стартующего истребителя унесся задним ходом во тьму. Что они там думали, бросая на милость победителя четырех своих павших бойцов? Неужели сразу списали? Вот тут бы мне остаться и побеседовать по душам… Многое могло бы пойти иначе…
Но я через пролом ограды, через узкий извилистый проход, как бы не специально подготовленный для операции, промчался сквозь недра свалки и оказался на Морхауз-стрит.
Совсем рядом, прижавшись к ограде, стояла та самая «Дакота», что стерегла меня у пассажа. Значит, кое-кому досталось уже по второму разу. А я даже и не узнал старых знакомых. Ключ, по глупой американской привычке, торчал в замке…
Не наблюдая за собой «хвоста», я доехал до российского консульства и остановил машину на стоянке возле запертых ворот. Когда найдут – пусть думают, не здесь ли я укрылся?
По крутым лестницам, заменяющим на склонах холма тротуары, я спустился к сверкающему на фоне черной воды залива восьмиграннику Северного морвокзала.
Теперь мне следовало исчезнуть, прекратить свое существование в качестве данной, чересчур засвеченной личности.
Оставив последний след в памяти здешних компьютеров, я снял со счета остаток денег и приобрел на них кредитную карточку на предъявителя. Под своей фамилией взял билет и зарегистрировался на рейс Сан-Франциско – Салина-Крус – Панама. Смешавшись с толпой пассажиров, пересек линию контроля и поднялся на борт отходящего через два часа гигантского катамарана «Ронкадор».
Глава 15
Времени должно было хватить на все. Устроившись в тесной, но отдельной каюте, я прежде всего изучил подробный план корабля.
Посмеиваясь над собой, над тем, что я превратился в профессионального беглеца, с собственным набором приемов и сложившимся почерком, мельком подумав, как бы это не осталось на всю последующую жизнь вроде своеобразного нервного тика, я направился в пока еще безлюдный фришоп на верхней палубе и полностью обновил свой гардероб.
Сложив покупки в мексиканскую сумку, заглянул в парикмахерский салон и избавился от едва оформившейся бороды. А усы и прическу привел в соответствие с латиноамериканской модой. Волосам придал умеренно темный цвет. Немного дольше пришлось потрудиться, чтобы приобрести естественную смуглость креола.
Далее, проникнув в жилую палубу экипажа, позаимствовал в незапертой каюте синий рабочий костюм механика.
У себя переоделся, разбросав не нужные теперь вещи по спинкам стульев, и слегка разворошил постель.
На автомобильной палубе как раз шла погрузка, работали и матросы, и береговые такелажники, так что во всей этой суматохе я спокойно, надвинув на глаза козырек каскетки, через кормовую аппарель вышел на пирс и на попутной грузовой платформе доехал до выхода в город.
Судя по всему, концы я обрубил начисто. Где-где, а в недрах двенадцатипалубного левиафана уследить за мной невозможно даже целой бригаде сыщиков, а ни одного предмета, к которому чужая рука могла бы пристроить «клопа», у меня с собой теперь не было. Только пистолет. Но его, кроме Аллы, никто даже не видел.
И вот теперь только я счел возможным отдохнуть как следует и приготовиться к решающим событиям.
В отдельном номере турецких бань я часа полтора нежился на теплых мраморных лежаках, дышал густым содовым паром, испытал все прелести средневекового массажа, после чего, умиротворенный и обновленный, затолкал морскую форму в окно утилизатора, переоделся в легкий и очень меня украсивший костюм из сиреневого тропикаля. Тщательно изучив свой новый облик в зеркалах, я убедился, что только очень близкий знакомый мог бы узнать меня в этом молодом креоле.
Взяв такси, я поехал в аэропорт. И оттуда вновь позвонил Панину.
– Что случилось? Я очень волнуюсь. Где ты пропал?
– По-русски нужно говорить – «куда пропал». Но это к слову. Извини, если заставил тебя нервничать. Но так уж получилось. Я временно покинул город. Потом все расскажу. Для меня новостей нет?
– Где ты? Я пришлю машину, если нужно.
– Не стоит, я в безопасности. И довольно далеко. Завтра снова выйду на связь. И советую подумать вот о чем. Если Аллу захватит кто-то из твоих компаньонов, передай, что напрасно. Она ничего в этом деле не значит. Те вещи, что лежат в ее сумке, без меня и цента не стоят. Чтобы был толк, нам все равно нужно в Москву. Обязательно – вдвоем. Если ее отпустят, я зла держать не буду. Сочту за недоразумение. А шантажировать не советую, может плохо кончиться…
– Игорь, о чем ты говоришь, при чем тут мои друзья? У нас ведь был честный договор…
– Я все сказал. Поразмышляй на досуге. А я сейчас проигрываю другие варианты, кое-какие возможности у меня есть, ты должен знать. Если на тебя выйдут похитители – потребуют выкуп, а это возможно, других знакомых у Аллы здесь нет, – ты заплати. Потом сочтемся. Вот пока все. Привет…
Нет, на их месте в самом деле лучше бы отыграть назад. На что они рассчитывают? Со мной ведь действительно проще было решать дело полюбовно. Если Панин понял намек (а он должен был понять, я не раз упоминал о тесных связях с Галактической службой безопасности), то сообразит, что проблематичная пока выгода возможных неприятностей не компенсирует.