Любопытно, что и самый символ княжеской власти — меч Андрея принадлежал к культово-династическим реликвиям Суздальщины: это был не более и не менее как меч Бориса, сына «крестителя» Руси — Владимира, первого князя Ростова. Эта священная эмблема освящала права Андрея полуторавековой традицией. Так от крупных исторических событий в жизни князя края до подробностей княжего обихода — все говорило об одном, доказывая исконные права владимирского Севера и древность власти его князей.
Настойчивое желание сделать Владимир как можно более равноценным Киеву по красоте архитектурного ансамбля сказалось и в том, что княжеский Боголюбов-город сравнивали с киевским Вышгородом, он якобы даже был на таком же расстоянии от столицы. Здесь Андрей не был оригинален: резиденция его отца под Суздалем считалась местом «становища» Бориса и Глеба, культ которых сосредоточивался в Вышгороде. Но боголюбовская резиденция Андрея не походила на Вышгород, который был значительным городом. Боголюбов-город был княжеским замком в общеевропейском значении этого слова, или, по-русски, город был создан Андреем «собе». Он занял одну из восточных возвышенностей клязьменской береговой гряды в 10 километрах ниже Владимира, став поблизости от слияния Нерли и Клязьмы и выдвинув к самому устью княжеский Покровский монастырь. Суздальская водная дорога на Клязьму и на «низ» была прочно взята под контроль Андрея. В постройке замка сказалось то же мастерство горододельцев Андрея, с большим чутьем связавших валы и рвы с кручами входившего в берег оврага и откоса к Клязьме. К реке замок обращался стеной с белокаменными башнями, за которой живописно располагался также белокаменный ансамбль дворца, включавший в свой состав прекрасный придворный храм с парадными златоверхими лестничными башнями и переходами, соединявшими храм с собственно дворцом и замковой стеной. Искусно вымощенная белым камнем площадь двора с вытесанными из камня желобами и изящной ротондой кивория (восьмиколонной шатровой сени) в центре расстилалась вокруг дворца. По ее краям в глубине замковой территории размещались жилища придворных, хозяйственные постройки, конюшни и склады оружия{122}.
Боголюбовский замок — это не только каменный страж суздальской Нерли, это также место, куда Андрей мог уходить от придворного боярства и проводить свои досуги в тесном кругу близких людей — «с малом отрок». Позднейший Тверской летописный сборник сохранил весьма правдоподобное предание о том, что Андрей «любяше монастырь той (во время составления Тверской летописи о Боголюбове-городе не осталось припоминаний. — Н. В.) паче меры, и мнози негодоваху о том, яко оставя град и часто в селе Боголюбове и в манастыри том пребываше. Такоже и к святому Спасу на Купалище по вся дни прихождаше, ловы бо всегда творяше в той стране и, на Купал ищи приходя, прохлаждаашеся и много время ту безгодно пребываше, и о сем боярам его многа скорьбь бысть: он же не повеле им издити с собою, но особно повеле им утеху творити, идеже им годно, сам же с малом отрок прихождаше ту»{123}. Это замыкание Андрея в узкой группе приближенных было отражением весьма существенных перемен, происшедших при Юрии и резко усилившихся при Андрее.
Расчищая почву для своей борьбы за гегемонию в Русской земле, Андрей должен был защитить свое положение на владимирском столе и от возможных покушений со стороны членов своего княжеского дома, которые могли быть использованы местными боярскими кругами. Особую опасность представляли младшие братья Андрея — подростки Михалко и Всеволод, сидевшие в Суздале вместе со своей матерью-гречанкой. За ними Юрий Долгорукий оставил право на Владимирскую землю, нарушенное Андреем. Андрей проявляет последовательность и в 1163 году «братью свою погна Мьстислава и Василка и два Ростиславича сыновца своя (племянников от брата Ростислава. — Н. В.), [и] мужи отца своего передний (бывших бояр отца. — Н. В.). Се же створи, хотя самовластець быти всей Суждальской земли». Был изгнан и третий брат Андрея, Михалка{124}. Очевидно, что завету Долгорукого следовали некоторые члены его старой дружины и ближайшие советники, перешедшие к Андрею, — на них-то и обрушилась княжеская опала. Однако часть из них, видимо, разделявшая политические взгляды Андрея, осталась при нем. Из них мы знаем внука киевского боярина XI века Славяты — Бориса Жидиславича, который был воеводой Андреевых полков{125}.