Андрей не только обеспечивает свое личное положение на владимирском столе изгнанием братьев, но всемерно обстраивает свои города, умножает их население, содействует расцвету ремесел, словом, усиливает пласт «мизинных людей». По-видимому, он начинает перестраивать старые отношения и внутри феодально-землевладельческого класса — старобоярской «породе» начинают противополагаться новые приверженные князю феодальные слои — дворяне и милость-ники. В армии появляются ополчения горожан и поселян в виде «пешцов» — пехоты.
Особенно существенна идеологическая работа Андрея, направленная на создание морально-политического авторитета его земли и власти. Яростная его борьба за самостоятельную церковь как основу объединительной работы не имеет прецедентов. Ни история митрополита Илариона, ни история Клима Смолятича не идут в сравнение с историей Андрея и владыки Федора. Мы видели, какую огромную работу провели Андрей и Федор по организации своего, северо-восточного пантеона и созданию реликвий, как успешно шла церковно-литератур— Ч ная работа, формулировавшая идеи о богоустановленности W власти Андрея и о «небесном покровительстве» молодому союзу «князь, город, люди». В том же направлении, как мы видели, действовала огромная организующая сила искусства.
Таким образом, усиливавшемуся хаосу феодального дробления, который, по иронии судьбы, еще прикрывался старыми нормами «старейшинства» и княжеско-родовой морали, Андрей противопоставил не только «плотную силу» своих полков или властный окрик «подручников», — но целую новую систему политического устройства и идейных концепций. Это была планомерная государственная работа, которая никак не вяжется с представлением об «инстинктивности» или «самодурстве» поступков Боголюбского.
В то же время именно «плотная сила», военные предприятия Андрея были слабым местом его власти, стягивавшей огромные по тем временам рати из полков «подручных» князей, но еще не имевшей возможности побороть их сепаратизм и вдохновить их новыми политическими идеями.
Деятельность Андрея по целям, средствам и размаху напоминает нам о московских государях XV–XVI веков — Иване III, Василии III, Иване Грозном. Разница в том, что они действовали в иное время, когда сама история уже работала против дробления Русской земли. Но и в их условиях строительство Русского национального государства требовало гигантских усилий и крайних мер. Самым сложным в работе Андрея оказалось дело организации княжого управления в городе и деревне. Появление в роли княжеской администрации молодых, но жадных княжих чиновников повело к чудовищным злоупотреблениям и обидам, оттолкнувшим народ от князя и позволившим заговорщикам-боярам свалить самовластного владыку. Если бы Андрей стал вовремя «грозным», он предотвратил бы свой кровавый конец и смог бы значительно полнее осуществить свои замыслы и упрочить ростки нового.
Слабость военной организации и внутренней административной системы была причиной того, что Андрею удалось создать лишь основания и предпосылки для объединения русских феодальных княжеств под рукой владимирского великого князя.
Всеволод III, как мы видели, продолжил завещанную братом государственную работу: он неизмеримо поднял общерусский авторитет владимирских князей, упрочил внутренние основы их власти, усовершенствовал и сделал более тонкими средства «внешней политики», сочетавшей не только военные меры, но и изощренную дипломатическую игру. Объединительная борьба его сыновей — братьев Юрия и Ярослава — приобрела почти общерусский характер; ее результатом были мощные удары по врагам Руси на западе и востоке.
Эта политическая линия не прервалась с монгольским нашествием. Она была продолжена Александром Невским, а затем и московскими собирателями Руси, которые имели все основания считать себя прямыми продолжателями дела Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Стольный Владимир был реальным преемником объединяющей роли Киева, а Москва воспринимала эту традицию от Владимира. Эта линия исторического развития является крупнейшим фактом русской истории.
Прекрасные памятники архитектуры свидетельствуют, насколько верен и плодотворен был избранный Андреем путь союза с «мизинными людьми» молодых городов. Это могучее искусство порывает с византийской традицией и соединяет русское киевское наследство с достижениями романского Запада. Искусству вторит литература, в отрывках и следах которой мы слышим, как крепнет мысль о национальном единении русского народа, образуя звено между литературой эпохи Мономаха и «Словом о полку Игореве».