— Ну во-о-от еще, ну во-о-от… ничего, ничего, потерпишь… — слышится ласковый голос Дарьи.
Катька разгребает у застрехи солому и заглядывает внутрь. Внизу на холстине лежит дурочка. Рядом хлопочет Дарья. Роженица открывает глаза и сталкивается взглядом с Катькой. Несколько мгновений они смотрят друг на друга.
— Катька-а! Ты куда делась? — слышится со двора голос Лехи.
Катька соскальзывает по лестнице вниз и бросается к колодцу.
В избе под крышей гуляет дым. Над огнем в котле греется вода. Андрей, выпрямившись, сидит у стола и смотрит в пол. Входит Леха, приносит завернутую в тряпку краюху хлеба, разворачивает и кладет на стол. Дарья достает нож. Приподнявшись на цыпочки, Машка тянется к хлебу, но мать бьет ее по рукам. Девчонка плачет, размазывая по лицу грязные слезы.
— Сопли утри! — сердится Тимофей.
Из хлева вдруг раздаются вопли затихшей было дурочки. Дарья кидает краюху на стол и торопливо уходит.
— Ох, не могу… Ну и орет же! Прямо душу вынает! — морщится Леха и выходит во двор. Крики усиливаются.
— Тимофей! — зовет Дарья. — Иди помоги! Перенесть ее надо!
— О господи! Поесть не даст спокойно, — бормочет Тимофей и встает из-за стола.
Напряженно прислушиваясь и не думая о том, что он делает, Андрей отламывает от ковриги кусок и машинально жует, глядя в одну точку расширенными от волнения глазами. Проходит несколько минут тягостной тишины. Андрей поднимает голову и видит устремленные на него голодные взгляды Тимофеева семейства. Девчонки и их мать смотрят с недоумением, Тимофей же и Леха с мрачной неприязнью.
Все собираются вокруг Дарьи, которая, взяв нож, снова принимается делить хлеб. Андрей тоже получает кусок, который баба кладет перед ним на засаленные доски стола, но не берет его, а сидит, низко опустив голову, и ни на кого не смотрит. Ему почти до слез стыдно.
…Вся семья сидит вокруг стола и в благоговейном молчании жует хлеб.
Вдруг с улицы раздается шум, крики, дверь в избу распахивается, и на пороге появляется здоровенный мужик с кнутом в руках.
— Ага! Вот вы где!
— Ага, вот мы где! — в тон ему отвечает Леха.
В избу входят еще несколько мужиков в запыленной одежде, ребятишек и баб.
— Ну! Я Семена убью! Здесь же еще хуже! — шумит мужик с кнутом.
— Убьешь, говоришь? — усмехается Тимофей.
— А что ты думал?! За такие шутки, знаешь, что бывает?!
— Ну это ты, брат, что-то заврался! «Убью»… Ты что, Михаил, Семена не знаешь? — дразнит Тимофей мужика с кнутом.
— Знаешь, боярин шумел! Что ты! — рассказывает Михаил. — Всех, говорит, верну и штраф заставлю платить!
— И вернет, помяните мое слово, — ввертывает низкорослый мужичонка.
— Вот ему! — орет в ответ Михаил.
— Тихо вы! — прикрикивает на мужиков Дарья, высовываясь из хлева. — Чего раззевались?!
— Да ладно тебе! — огрызается Михаил и обращается к Тимофею. — Оставаться здесь, что ли, собираетесь? А? Золото, что ли, нашли?
— Бабу нашли рожалую! — отвечает Тимофей. — «Золото»…
— Какую еще бабу?
— Баба здешняя во дворе рожает. А при ней вон чернец. Что-то уж больно сокрушается…
— А что за чернец? — вполголоса спрашивает низкорослый мужик.
— Да глухонемой. Пришлый, должно.
Под ногами у Михаила вертятся дети — гоняются друг за другом, шумят.
— А ну цыц! Пошли отсюда! — кричит Михаил и выпроваживает их во двор.
— Попали мы, как кура в ощип, — вздыхает низкорослый и выходит на улицу.
— А у меня баба совсем плохая… — оглянувшись в дверях, тихо говорит Михаил. — Не знаю, что и делать…
— Да-а-а… — неопределенно произносит Тимофей, встает из-за стола и вместе с Михаилом выходит на улицу.
В избе остаются Андрей и Машка. Машка сидит на лавке и, не спуская глаз с инока, жует хлеб. В это время в избу вбегает малый лет пяти и замирает, уставившись на девчонку. Корка, которую жует Машка, производит на него ошеломляющее впечатление. Некоторое время малый стоит, разинув рот и не в силах двинуться с места. Наконец он приходит в себя, подсаживается к Машке и говорит:
— А мне дай?
— Нет, — холодно отвечает девчонка и продолжает жевать, изображая на лице крайнюю степень удовольствия.
— Что ли, давай играть, — подумав, предлагает малый.
— Давай, — соглашается Машка. — А как?
— Ну, кусай, — командует мальчишка. — Кусай хлеб.
Она откусывает кусок корки и с удивлением спрашивает: