Они играли.
В ответ другой мелкий откинул машинку, которую возил до этого по ска-мейке, и тоже поднял с земли пластиковую бутылку. «Мэ-мэ-мэ» - выл он, по-качиваясь.
Лучше б я этого не видел, так тоскливо стало. Вот оно, будущее поколе-ние, игрушки себе выбирает. Сегодня играют, а завтра прикладываться нач-нут. Родителям пофигу, это мелочи, у них дел полно.
Прошло еще минут пять, я уже терпение терять начал. То Таймс-сквер целая, то вообще никого не входит и не выходит.
Тут Кулек заговорил.
- Ты… за этим… ? – спросил он (причем голос был, словно из-под воды, нет, вернее, из-под толщи соплей), одновременно жестом изобразив щелчок по горлу, что в переводе значило - за «вином». Появилось ощущение, что он меня в первый раз видит и не знает, что я в этом подъезде живу.
- Позвони в соок втоую. – Не дождавшись ответа, проквакал дед.
Набрал я «42» это квартира бабы Нины, спиртовой барыги.
Из домофона старческий голос спросил:
- Кто?
- Извините, откройте, пожалуйста, дверь. – Попросил я.
В ответ связь оборвалась.
Зашибись. На хрена этот домофон вообще нужен?! В подъезде куча ал-кашей и барыг, на хрена этот домофон нужен? Наверное, только им одним, да только зачем? Никто им не угрожает ведь, а люди мучайся! Тот, кто надо, все равно пройдет, если уж пришел сюда.
Это все скотина с моей площадки, бабка, пучеглазая тварь, придумала. Видно заело ее. Наверное, сын из Масквы, из Орехово-Зуево, подковырнул, что у них-то, в «Маскве», все подъезды на домофонах. Вот, помню, и носилась, как в попу ужаленная - нам нужен домофон. Потом «ГГГ» подключилась. Ни-кто не понимал, зачем он нам, но все равно поставили, прям как в «Маскве». Самое интересное, блин, все вроде как против были, а как на собрании по-ставили вопрос, так все сразу за сделались, все ставят и мы поставим, стадо долбаное. Мама, кстати, на эту херню денег не сдала, видимо, поэтому и клю-чей не дали, пришлось отдельно заказывать. А ведь случай был, не помню где, бабулька вот так не заплатила, так ей мало того, что ключей не дали, так еще и трубку не повесили в квартире, скоты. Вот она и мыкалась - выйти может, а зайти - нет, стоит, как чужой человек под дверью собственного подъезда и ждет, чтоб какой-нибудь добрый человек вышел и впустил ее.
Стоял еще минут десять и войти смог только благодаря бабе Гале, выхо-дившей из подъезда за котом.
Но и это было не последним испытанием на пути домой. В подъезде стоя-ла парочка – Марьяна, моя бывшая одноклассница. Вообще-то, она просто Маша, но называет себя Марьяной. Со своим парнем они обжимались на вто-рой площадке, прижавшись к перилам, а я, идиот, им помешал своим бегом по лестнице. И все бы ничего - просто прошел мимо, но нет. То ли парню по-надобилось самоутвердиться, то ли это от него потребовала телка, не знаю.
- Слышь! - крикнул он мне в спину, когда я уже был пролетом выше.
Остановился и резонно спросил, в чем дело.
- Квадратный, что ли? - говорит, а я не понимаю о чем речь и опять пе-респрашиваю.
- Покемон, ты что тут ерзаешь? - повторил он уже с вызовом и тут я ре-шил не лезть в бутылку, он больше и сильнее, да и нелепо как-то все.
- Извини, - говорю, - не знал, что здесь кто-то есть.
И эпизод, казалось, был исчерпан, парняга пробормотал что-то типа «смотреть надо» и все такое, но Марьяна думала по-другому. Она что-то шеп-нула ему на ухо и парень сверкнул на меня испепеляющим взглядом.
- Слышь, - говорит, - а че ты на мою девушку пялишься?
Его рука вылезла из-под топика кобылы и угрожающе сжалась в кулак.
- Ничего я не гляжу, я из магазина иду и всего-то, - попытался оправ-даться я, уже понимания, что конфликта избежать не получиться.
- Короче, еще раз увижу, пожалеешь, - говорит, а я на него смотрю и ду-маю, лишь бы не дернулся на меня. А если дернется, что мне тогда делать? А Марьяна, сука, смотрит на меня победоносным взглядом, падаль, и просто упивается моментом моего унижения, прямо как в школе. Любили эти суки такое дело.
- Да я не смотрел, я из ма… - оправдывался я, но этот ублюдок перебил.
- Понял? – говорит, а потом как заехал ногой по перилам, что на весь подъезд загрохотало. - Ты понял?
- Да, - говорю, а сам просто ненавижу себя. Ненавижу за трусость.
Вскочить бы на перила да с ноги ему укатать в шнопак, и эту суку об стену башкой размазать - прям в голове картинка родилась.
- Все, - успокоился урод, измеряя меня взглядом. - Пшел отсюда.
И опять зарядил по перилам, тут и Марьяна брызнула смехом
- Х…ли, таких воспитывать надо. - Заявил этот герой.
Хотел я что-то сказать, да смелости не хватило, так и побрел по лестнице, под заливающийся смех сладкой парочки.
- … пряник… , - долетел до меня отзвук, напрямую меня уже не касаю-щийся, лишь косвенно. Кобелёк уже начал суке своей взгляды на жизнь дек-ларировать.
Ненавижу их и себя тоже ненавижу.
Настя ушла, ничего мне не сказав. Ушла, едва я пришел, она не хотела оставлять квартиру открытой и лишь для этого ждала меня на пороге. Сказа-ла, или, вернее, посоветовала только сменить календарь:
- У тебя на стене 2008-й по-прежнему, поменяй.
А я как-то и внимания не обращал.
И добавила:
- Звони, номер я записала там.
Она показала на блокнот рядом с телефоном.
Удерживать или упрашивать ее остаться не стал, может она и ждала это-го, но я не стал. От этой суки Марьяны все внутри горело ненавистью, никого не хотелось видеть, к тому же Настя была ее подругой, и я с трудом сдержал-ся, чтобы ей не нагрубить.
Пнул кроссовок, который никак не хотел сниматься. Пролетев по корот-кому коридору, он шумно ударился о диван в комнате, напугав Барсика.
И опять скрип пола над головой. Что за херня, Сэйлемов удел какой-то.
15
Пошел на кухню. Поставил чай.
Надо успокоиться.
Закурил, с сожалением глядя на мизерное количество сигарет в только что купленной пачке. Хоть опять иди!
Нет уж, увольте!
Я подошел к окну и, не отодвигая занавески, посмотрел в окно. Баба Га-ля, что впустила меня в подъезд, стояла, уперев руки в бока и, тряся головой, о чем-то разговаривала с вышедшем на улицу громилой Артуром. Тот, актив-но жестикулируя руками, ей что-то объяснял. Аня, местная алкоголичка, с опухшим от пьянок лицом (еще одна достопримечательность местная), под-тянувшаяся уже с утра к скамейке, активно поддакивала.
Аня - это шлюха с трассы бывшая, чем и гордится. И ремеслом своим за-нимается здесь иногда, когда спрос есть.
Не знаю только, у кого на нее спрос может быть.
И, конечно, баба Нюра с вечно счастливым лицом стояла рядом и просто стояла и слушала.