Зима выдалась холодная и морозная неимоверно. Отец воротился из Киева. И Александр приехал из своего Новгорода. Приехал из Суздаля дядя Юрий Всеволодович. На дворе и в палатах все говорили о разорении, о погроме великом…
Но наконец-то — после всех поземок и сумраков — один солнечный день! Снег заблестел на солнышке. Катальную гору сделать бы… Может быть, от солнца и все то разорение, о котором говорят, минует, пройдет… В палате отцовой сидели. Отец держал его на коленях, будто он давал отцу какое-то тепло человеческое, нужное такое. Андрей тихонько перекатывал во рту, сосал сладкое ореховое ядрышко. Ему уж почти восемь лет, исполнилось. Беседу в палате слушал невнимательно. Думал о катальной горе. Но от всех этих разговоров дворовых о разорении сердечко тревожилось. Хотелось отца спросить, когда пройдет разорение, когда эти татары уйдут или когда их побьют; и пойдет ли он в поход с отцом… Но не спрашивал. Понимал, что вопросы эти — детские, несмышленыш может спросить о таком. Лучше промолчать, само пусть узнается все!..
Даже возрастный совсем Александр молчал и напряженно вслушивался в отцовские слова. Андрей тоже решил послушать, но тут и отец замолчал, а заговорил дядя Юрий Всеволодович.
Прежде Андрей не знал его. Юрий поднес подарок племяннику, любимцу своего отца. Деревянного коня поднес. Чуть-чуть Андрей насупился, он ведь уже не младенец, у него живой конь есть — Злат. И как будет поглядывать Александр этими прищуренными глазами своими, когда прознает, что его Чике подарили деревянного коня большого, будто ребенку! Но было холодно, в конюшню не пускали; позвал Танаса в свой спальный покой, и долго играли с большим деревянным конем, ярко разукрашенным, с цветными полосами на боках закругленных… Играли, пока от отца не пришел слуга — Андрейку звать к отцу. Танас ведает, что Андрей у отца любимый, но не сердитует, не завидует, это в нем хорошо…
Юрий тогда глядел на маленького мальчика, круглолицего, с голубыми солнечными глазами. Вот он — соперник на мордовских землях, вот из-за кого смерть пришла Феодору, дошли слухи… Но теперь другое на уме у всех…
Взволнованный, обернулся князь Юрий к брату.
— Что же это? Что же это деется?! — услышал Андрей.
— Что деется, спрашиваешь? Заря — вот что! — Отец отвечал уверенно и с каким-то величавым восторгом.
Андрей задумался. «Заря»… Это отец разорение называет зарей?.. И слова звучат сходно… Значит, разорение— хорошо? Ведь заря — хорошо… После зари новый день бывает… Или… новая ночь!.. Но, видно, и князь Юрий почувствовал по-своему сходное звучание слов…
— Заря?! — выкрикнул он почти с отчаянием. — Разор! Опомнись, брат!..
— Нечего мне опоминаться! — В спокойствии отца было что-то от Александровой странной насмешливости. — Я воинов моих за тебя не положу…
— О нашем благе общем речь, — хмуро проговорил Юрий.
Андрей раскусил наконец и проглотил ореховое ядрышко.
— Мира не бывать между всеми нами, сам знаешь, не лги же себе! — веско сказал отец. — А что до блага общего…
— Чужая власть нужна? Нам, Рюриковичам, чужая власть? Нехристианская, дикарская; от тех, что конину сырую жрут?! Это сказать хочешь?
— Я и не сказал ничего, ты сказал. — Отец усмехнулся, и тоже как Александр. После похлопал мальчика бережно по круглому плечику. Ссадил с колен. — Ступай, Андрейка, к себе, час обеденный. Утомишься тут бескрайними нашими речами…
Андрей хотел было сказать, что вовсе и не утомится, а хочет слушать далее, но понял, что отец просто отсылает его. Конечно, обидно! Но ведь Андрей не совсем еще возрастный.
«Примирюсь покамест!» — подумал. Хотел было поклониться отцу, но решил, что этот поклон будет не почтение, а только излишнее внимание к нему самому, к Андрею. Не поклонился; тихонько, по стенке, пробрался к дверям…
Напрасно ждал Юрий Суздальский Ярослава на реке Сити. Брат не явился. Битву с монголами Юрий проиграл и сам был убит. Погибли и его сыновья, Всеволод и Владимир. В разных городах покняжил Юрий, довелось и великим князем Владимирским сиживать. И вот после гибели его стал свободен великокняжеский престол… Но бывает ли пусто свято место?
…Дальше всех их везли на санях, на больших обшивнях. Всех братьев, малых еще. Лев был с ним. Ехали и другие пестуны. Целый санный поезд двигался. Весна уже пошла, но казалось, все еще царит зима — так морозно было и сурово.