— По идее можно просчитать все, — заверил Алексей Митрофанович, — однако в любом уравнении обязательно должны быть исходные данные, когда кругом сплошные неизвестные, это уже не уравнение. Всегда нужно от чего-то оттолкнуться, как при ходьбе. Как вы будете ходить, если нет опоры? Хотя и неизвестные данные играют существенное значение. Как мыслит человек? В заданном направлении, что-то похожее на вектор. Возьмем окружность. Если вы не знаете, что она составляет триста шестьдесят градусов, как вы будете ориентироваться?
— По солнцу, — неожиданно для себя ответил Виталий Борисович, который все это время испытывал опасение, что нож в руках Горелика соскользнет.
— Днем по солнцу, ночью по луне. А если погода пасмурная и, добавим, безветренная? Сидеть и ждать? Надеяться, когда решат на небесах? Вы знаете, человечество развивается стремительно. Не в количественном отношении, а в интеллектуальном. Порой чрезмерно стремительно, только сделанные открытия носят прикладной характер.
— Это еще как?
— Как? А вот так! — улыбнулся Горелик, — нужен был свет — изобрели лампочку. Вроде, проблема решена, а как же огонь? Существует сам по себе, не спрашивая разрешения, оставаясь не союзником человека, а его злейшим противником. Кто кому бросил вызов? Уравнение? — Уравнение! А кто его собирается решать? Некому! Потому что существует лампочка! А где вы в природе видели лампочку?
— Светлячок, — подсказал Виталий Борисович.
— Светлячок — не лампочка, он наделен божественной силой, все его существование подчиненно законам мироздания и он совершенно далек от каких-либо корыстных желаний.
— Значит, невозможно?
— Я не сказал: невозможно, я сказал: почти невозможно, — ответил Алексей Митрофанович и взял еще один клубень.
— Трудность заключается в том, что мешает субъективизм. Он является и тормозом и движущей силой. Это альфа и омега. Может ли черное быть белым и наоборот? Глупый вопрос для умного человека. Может! День и ночь — разве это не доказательство? Один и тот же вид из окна днем и ночью. А кто задумывался? Открытия, дорогой мой, часто случаются, когда мы отвлекаемся от устоявших стереотипов и глядим на мир, словно в первый раз! Иначе невозможно! Иначе мы в плену у самих себя! Вы полагаете, ученые какие-то особенные люди? И у них все по-другому? Нисколько!
— Почти невозможно — это как? — перебил Виталий Борисович, — один процент из ста?
— Может, из тысячи, а может, из миллиона. Мы узнаем, когда найдем этот единственный процент.
— А как посоветуете вы?
— Я?
Горелик бросил клубень в кастрюлю.
— Если я вам скажу мое мнение, это будет мое решение. Понимаете, мое! Но не ваше. А задача стоит перед вами, стало быть, и решение должно быть тоже вашим. Совет — вещь полезная, но куда полезней поощрение. Вы никогда не задумывались, почему одни нации преуспевают в тех областях, куда другие и ногой не ступали? Мы же все одинаковы и созданы из одного материала, наделенные в равной степени божественной искоркой!
— Не задумывался, — честно признался Виталий Борисович, — некогда мне.
— И правильно сделали! — окончательно сбил с толка Горелик.
— Они никого не слушают и не оглядываются по сторонам, а заняты своим делом, вот как вы.
— Образования мне не хватает, я же этот… из народа.
— Замечательно! Я тоже из народа. Батюшка мой с сохой не стоял, но и в графах не числился. Родословная, которой так многие гордятся, не более чем парадный камзол. А камзол могут пожаловать любому и в самый неожиданный момент. Его только стоит заслужить. Образование, воспитание — все это составляющие, но не определяющие факторы развития человека. Искра божья — она определяет, кем ты станешь и как пройдешь извилистой дорогою. Ночью спите или думаете?
— Сны вижу, а прежде не видел, — как-то грустно признался Виталий Борисович.
— Не было причины. То есть причина-то была, а вы не замечали.
— Пугают они меня.
— Не они вас пугают, а вы их боитесь, — поправил Алексей Митрофанович. А боитесь — к размышлению склоняют, думать заставляют, а вам — некогда. Клавдия Степановна приходила?
— Не приходила.
— Значит, плохо звали.
— Я ее не звал.
— Но думали. Верно? Думать-то думали?
— А как мне не думать! — возразил Виталий Борисович, — дело же закрывать нужно. Сегодня опять звонили — ругали. Им статистика нужна, показатели, а мне — истина.
— Истина, как и правда, — заметил Алексей Митрофанович, неумело строгая очередной клубень, — у всех разная. Но вы сказали истина. Не правда, а именно истина. Значит, и человек вы совестливый. Когда кто-то в разговоре подчеркивает, что он говорит правду — это настораживает. Выходит, все, о чем он говорил прежде, — неправда. Совестливый боится неправды, она для него тот же яд, а для человека лицемерного — средство к существованию. Обмануть кого-либо — себя обмануть. Плоть глупа и неразборчива, с разумом она не дружит. И кто из двоих возобладает и верх возьмет — решать человеку. Картофель возьмем — почистил, в кастрюлю бросил, водой залил и на огонь поставил. А уж каким он получится — не нашего ума дело. Все, что позволено, — смотреть, да огня убавлять. Картофель для всех един, для вас, для меня, и никто не возражает — глупо возражать. А что есть истина?