Человек. Тоже вселенная — огромный, постоянно развивающийся мир, информация в информации. И если изучение самого себя с точки зрения строения, возникновения и развития как материальной субстанции позволило достигнуть определенных результатов, то исследование происхождения человека явно топчется на месте.
Да, Алексей Митрофанович вторгся не в свою область, став изгоем для коллег и лишив себя связи с внешним миром, который он и собирался изучать. Был ли он человеком верующим? Вряд ли в том смысле, в каком представляются обычные религиозные люди — соблюдающие посты и посещающие церковь. А вот что касается создателя вселенной или «силы» — как Горелик называл, то здесь появились сомнения. И родились они не на пустом месте. Для любого открытия необходимы доказательства — хотя бы крохотные свидетельства, позволяющие зацепиться и продвинуться на небольшой шаг вперед. Из десяти неправильных ответов на поставленный вопрос — один все же будет ближе к истине, хотя и не является верным. Поэтому «правильный» и «неправильный», как «добро» и «зло» — подход человечества, но отнюдь не высшей силы. Однако кто и когда разделил данные понятия и посеял семена сомнения в наши головы? Откуда нам известно, что есть «добро», а что «зло»?
Вывести формулу невозможного! А как же иные, доступные школьнику понятия, выраженные языком цифр, которые не вызывают сомнений? Скорость света, который нельзя потрогать, энергия, вода, воздух — обычные формулы, скучные и обыденные. Алексей Митрофанович знал и был уверен — уравнение решить можно. История развития человечества — череда роковых ошибок, когда необходимо проходить уже пройденный путь. И какими бы впечатляющими не казались сделанные человечеством открытия — все это, ни что иное, как топтание на месте. Потому что стоящая перед нами задача намного глубже и величественней. И какая разница, если ты пытаешься решить данный вопрос, сидя в неубранной кухне, в штанах или без штанов? В рубашке, которую уже давно следует постирать, а длинные, превратившиеся в лохматые космы, волосы — постричь?
Каждый из нас решает свое, собственное уравнение. Решает сознательно, либо делает это вслепую. Решал его и Виталий Борисович.
Камышенской улицы, насколько помнил оперативник, в городе не было. Многое, что существовало прежде, кануло в историю. История — свалка, куда свозят не только отслужившие свой срок вещи, но и людей. Часто они пребывают в вполне сносном состоянии, однако жернова времени безжалостны, а память людская ветрена и скоротечна.
И каких только улиц и площадей не появилось, и почти все они носили имена людей, сотворивших зло, хотя и в благих целях.
Маргарита Петровна вопросу не удивилась — она словно ждала звонка, так, по крайней мере, показалось товарищу Шумному.
— Камышенская? — уточнила она, — к большому сожалению, в нашем городе улицы с таким названием не существовало.
— Вы уверены?
— Город-то раньше и вовсе не город был, губернский центр, за двадцать минут можно было обойти. Да и не росли в наших местах камыши — местность не позволяла. У нас же возвышенность, а камыши растут в низине.
— Может, переулок небольшой?
— Не могу сказать — не знаю.
— А каменных зданий?
— Зданий хватало. Строили охотно, а вас что конкретно интересует?
Знать бы — что! Дом точно был каменный и высокий. Пять этажей или шесть.
— До революции строили в основном невысокие здания — два или три этажа. Выше уже холодно, зимы, сами знаете, у нас какие, — продолжила Маргарита Петровна, — а отопления не было — дровами либо углем топили. Кроме центра было несколько домов в районе фабрики — там жил, как сейчас принято говорить, обслуживающий персонал. Снимков тех времен, увы, не сохранилось.
— Фонари были? — вдруг вспомнил Виталий Борисович.
— Были, а как же! Перед фабрикой и рядом с домами.
Уже кое-то!
— А брусчатка? Брусчатка там была?
— Булыжная мостовая, брусчатка появилась после войны — пленные выложили.
Они точно тряслись на каких-то ухабах, и этот покойник… как он бился головой…
— Улица как называлась?
— Так и называлась, — ответила Савушкина — Фабричная.