Клавдия Степановна высунула розовый язычок и облизнула губы.
— No, I can get no satisfaction, — пропела она удивительно милым и хорошо поставленным голосом, после чего тряхнула кудрями и заголосила: but I try, I try…
Бедный Виталий Борисович! Откуда ему было знать, что «удовлетворительно» и «удовольствие» — слова близкие, но заключают в себе совершенно противоположный смысл!
— Du bist озорник! Гер полицейский желает канкан?
Дальнейшие события — череда сильных эмоциональных потрясений, вспоминать которые и смех и грех. Во-первых, никто и никогда не танцевал для Виталия Борисовича лично. А тут женщина задирает подол со всеми вытекающими отсюда последствиями, поднимает ноги и машет перед носом! При этом не забывает себя ударять хлыстом! И знаете куда? — Вот именно! Во-вторых, каким может быть канкан в сольном исполнении? Поэтому, чтобы исправить ошибку, либо произвести еще большее впечатление Клавдия Степановна сначала предстала в двух экземплярах, затем в трех… а потом уже перед носом замелькали десятки женских ножек!
Проснулся Виталий Борисович в холодном поту и вместе с тем какой-то разгоряченный. Посмотрел на свои ноги и едва не лишился чувств — ноги были в сапогах!
О какой-либо попытке вновь заснуть не могло быть и речи.
— Все! — решительно произнес он, — завтра закрываю дело! К ядреной бабушке! Хочешь как лучше — стараешься, из кожи лезешь вон, а тебе перед носом подол задирают и ногами машут!
Однако после второй чашки горячего чая остыл. Снял сапоги и отнес в прихожую. Задумался — принял позу мыслителя и впал в оцепенение.
А почему Клавдия Степановна явилась мне в столь странном обличии — темной форме офицера СС? И почему канкан — любимая пляска господ третьего рейха? Что она хотела этим сказать? Или подсказать, обратить внимание? Но почему в столь разнузданном виде?
— Канкан? — переспросил Алексей Митрофанович, — ничего удивительного, любимый танец второй половины двадцатого века. Пошлый вызов классицизму. Хотя изобрели его женщины много веков назад в угоду пьяной публике. Только танцевали они не все вместе, а раздельно, каждая на своем столе корчмы. Фашистская форма? Третий рейх объявил себя наследником великой римской империи, что так же выражалось в атрибутике. А как следует из исторических хроник, пуританами римляне никогда не были, более того, положили начало страшной вакханалии и разврату. Канкан — детские шалости по сравнению с тем, чем они занимались в перерывах между заседаниями сената.
Алексей Митрофанович хихикнул.
— Увы, но республика предполагает не только развитие демократии, свобода не знает границ и в половых отношениях. Думаю, ваш очередной сон как-то связан с теми проблемами, над которыми вы ломали голову последнее время. Успехи-то есть?
— В некоторой степени.
— Вы стали острожными в высказываниях. Нашли дом?
— Боюсь, никогда не найду. Найти его невозможно, слишком много неизвестных — уравнение не решается.
— У меня есть еще одно соображение, так сказать, из личного опыта, — подсказал Горелик.
— Слушаю.
— Результат решаемой задачи часто проявляет себя крайне неожиданным образом,… постараюсь объясниться, а вы постарайтесь следовать в русле моих мыслей. Если уравнение решено, события принимают иной оборот — либо прекращаются, либо вы их забываете. В сущности, это одно и то же, разная трактовка, но результат один. В вашем конкретном случае вы вернетесь к обычной нормальной жизни, и кошмары исчезнут. К Мухиной вы пришли первым. Пришли, когда ее, бедняжку, все покинули. Вы — единственная связь с этим миром, понимаете?
— Понимаю.
— Что и как она желает сообщить вам — ваша задача. Ваши сны — образы, и говорит она с вами образами, не обычными словами, принятыми среди нас — живых, а другими, более полными, что ли. Когда один и тот же образ несет в себе огромное количество информации, отсюда и кажущаяся на первый взгляд неразбериха. Вы не понимаете, что бедняжка хочет сказать, Мухина не знает, как нужно сказать. И в дополнении, может случиться, что явившаяся вам Клавдия Степановна и вовсе не Клавдия Степановна!
— То есть?
— Кто-то намеренно вводит вас в заблуждение или вы сами себя добровольно обманываете.
У Виталия Борисовича голова пошла кругом — математик его явно запутал. Слушая очередное предложение, он мысленно с ним соглашался, впрочем, как и с тем, что следовало за ним. Однако уже на третьем терял связь и впадал в прострацию.
— Поняли? — подвел некоторый итог Горелик, — не переживайте, если не поняли. Многое из того, что я говорю, непонятно и мне самому.