Обещание он сдержал, и отсутствие зрительного контакта между ними приводило Алёну в уныние, которое в мае вылилось в пятнадцатиминутный поток рыданий в туалете: во-первых, Матвей окончил школу. Во-вторых, на последнем звонке, куда Алёна пробралась тайком от учителей, он танцевал вальс с какой-то низкорослой толстой блондинкой.
Три летних месяца превратились в девяносто дней страданий от безответной любви. Затем была истерика в сентябре: первого числа Матвей забежал на пару минут в школу, чтобы подарить цветы своей бывшей классной руководительнице. Чуть-чуть слёз, омрачивших настроение, было, когда он отклонил Алёнину заявку в друзья в социальной сети, а дальше пустота, смирение и, в конце концов, образ Матвея застрял где-то в глубинах памяти, откуда не выплывал до сегодняшнего дня.
Очередь начала таять, когда старушка со справкой вышла от хирурга: люди влетали и вылетали из кабинета, словно пули. На лбу Алёны выступил пот, а босая ножка со свежим педикюром затряслась активнее. Алёну охватила паника от предстоящей встречи с Матвеем, сменившаяся через несколько минут раздражением от нетерпения. И когда в очереди остались только она и пухляш, Алёна без зазрения совести применила любимый приём — «стрельбу глазками». Пухляш, покрываясь пятнами, пропустил Алёну, сказав, что не торопится. Она, всунув ногу в туфлю, так и лежавшую всё время на полу, наигранно скромно пролепетала «спасибо» и принялась судорожно ждать, когда «саратовская сова» выпорхнет из кабинета.
Алёна вскочила на ноги, едва приоткрылась дверь. Женщина выползла наполовину: её голова по-прежнему торчала в кабинете и задавала вопросы. Сначала Алёна молча закатила глаза, но после того, как в кабинет протиснулась шея женщины, что означало, что вот-вот «бывшая модница» вернётся в помещение, и дверь захлопнется с той стороны, Алёна громко кашлянула: на всякий случай дважды.
«Сова» поблагодарила врача и закрыла дверь.
— Жить буду! — весело сообщила она. Пухляш икнул.
Алёна встала у двери. Сердце подпрыгивало, точно мячик-попрыгунчик из её детства. Похожее волнение она испытывала, когда классная руководительница отправила её за журналом к учителю биологии: в тот день Алёна также нервничала, занеся кулак над дверью, — на уроке биологии сидел одиннадцатый «А» класс.
Алёна постучала.
— Входите! — ответил низкий мужской голос.
Хирург был в кабинете один. В маленькой комнатке чуть поодаль двери Матвей перебирал бутыльки из стеклянного шкафа.
Алёна закусила губу.
Хирург мельком взглянул на Алёну и указал ей на стул.
— Что у вас?
Она опустилась на жёсткое сиденье, положив сумочку за спину.
— Какая-то ерунда вскочила чуть выше щиколотки, — Алёна задрала штанину. — Не болит, не чешется, но эстетичный вид портит.
Хирург пощупал новообразование.
— Жировик, — резюмировал он и напечатал что-то в компьютере. — Вообще нетипичное место для жировика. Вероятно, его появлению поспособствовало ношение узких джинсов в такую жару. Будем вскрывать: сделаем маленький надрез и вытащим, чтобы вы больше не беспокоились об эстетичном виде, — хирург выбрался из-за стола и завернул в комнатушку.
Алёна слышала, как он сказал Матвею про жировик, и как тот ответил названием какого-то препарата.
Хирург выглянул из комнатушки.