Чарли подмигнул мне и Тэду, вынув из своего шкафчика маленькую, размером с ладонь, шкатулку.
— Чарли, извини, но я совсем не хочу чай, — выпалил я. Чутьё подсказывало, что с этим человеком можно не играть в деланные приличия. Он поймёт и не обидится.
— Тогда иди к Шессу, пусть повозит тебя по нашей территории, — Чарли, похоже, действительно совершенно не обиделся, как это бывало с мамой. Иногда она действительно не разговаривала со мной пару–тройку дней после моего очередного побега с общесемейного воскресного обеда.
Я радостно заулыбался, скинул со спины уже надоевший рюкзак, и пулей выскочил из дома. Шесс всё исподтишка поглядывал на рыжеволосую красотку. Заметив меня, парень улыбнулся:
— Ну как, сбежал от нашего драколога–фанатика?
Из дома послышалось: «Я всё слышу, Шесс!» и я заметил промелькнувшую у окна рыжую шевелюру. Шесс смутился:
— Да ла–адно, я только истину подтвердил… Поехали, Джеймс, проведу для тебя эксклюзивную экскурсию.
Глава четвёртая
Мы кутаемся в оранжевые пледы и читаем оранжево–чёрные книги, пьём кофе с корицей и во снах путешествуем по мирам. Не правда ли, всё это чудесные причины, чтобы продолжать жить? (с)
«Мама, папа, всё отлично, я веду себя хорошо, не болею, кушаю с завидным аппетитом, слушаюсь старших, не хамлю и не дерзю, не лезу не в свои дела, ложусь спать в положенное время…»
Пожалуй, подробное описание того, какой я милый и хороший, могло затянуться ещё на несколько листов. И так письмо получилось довольно внушительное: я честно выполнил данное маме обещание и написал развёрнутый отчёт о проведённом в Румынии месяце.
Пожалуй, я бы хотел жить тут всегда. Румыния — это другой мир, другое измерение… Здесь всё совершенно иначе, здесь даже магам, которым, вроде бы, и так всё в мире известно и нечему удивляться, предстоит погружение в мир сказок и настоящего волшебства. Казалось, что все окружающие меня люди пропитаны волшебством этого места, что они рады каждому новому дню, потому что здесь даже время течёт по–другому.
А ещё, конечно, мне жутко льстило, что за целый месяц никто даже не упомянул о моём папе–герое и такой прославленной фамилии.
Тут я был самим собой.
Это место настраивало меня на творческий лад. Оно просто фантастическое. Бескрайняя степь и всё та же жёлтая выгоревшая трава длиной в ладонь. Трава так странно шелестела на ветру. И ветер… Мятный. Морской.
Создавалось ощущение, что где‑то тут точно есть море. Я лежал на животе в тени раскидистого дерева, и чуть прищурившись, смотрел вдаль. Вообще‑то я не любитель ничегонеделанья… но сейчас даже не рисовались шаржи. И рисованный дракон всё никак не мог понять, что от него требует Тэд, потому что у Тэда всё ещё не было рта. Я отложил чёрный карандаш и стопку белых листов. Надо потом не забыть собрать рисунки в одну папку и показать Алу — он такое любит.
Всё было как‑то… странно. Не страшно, а очень даже приятно, но странно. Как будто я оказался в очень реалистичном сне.
— Бездельничаешь, парень? — насмешливо спросил кто‑то, бухнувшийся рядом со мной на землю.
— А то! За мной следят? — меланхолично поинтересовался я у Шесса.
— А то! — усмехнулся он. — Как за особо опасным типом. Вся база трепещет в праведном страхе. Но сейчас ты вполне безопасен — так, обычный бездельник… не знай я, какой ты на самом деле коварный, то я бы даже умилился.
— А вот и нет… — всё так же меланхолично возразил я, переворачиваясь на спину и подкладывая руки под голову. — Когда моё тело ничем не занято, происходит ужасное: я думаю. Представляешь, какие мысли могут прийти в мою коварную голову?
— Боюсь, мне такое и не снилось! — засмеялся Шесс. — Ладно уж, мировое зло, что случилось? Ты сейчас словно и не ты.
Я открыл глаза и посмотрел на солнце сквозь листву. Подбирал слова.
— Шесс… Это странное место. Эта ваша Румыния. Она… слишком идеальная. Слишком запредельная. И… и мне это безумно нравится. Мне вообще много чего нравится. Краков, к примеру. Или мамина спальня — она очень уютная и во всех смыслах восхитительная. Но Румыния… Это что‑то другое.
Шесс как‑то слишком понимающе усмехнулся, сорвал желтоватую травинку и повертел её в руках. Тоже, кажется, подбирал слова.
— Знаешь, Джеймс… Я ведь маггл. И когда я первый раз очутился на территории Хогвартса, то всё казалось мне таким фантастическим и невероятным… Так оно есть и по сей день, хотя я давно не был в школе. И я действительно привязался к тому месту. Я его любил. Но Румыния… Я тебя понимаю. Это что‑то действительно слишком запредельное. Даже воздух. Эта трава… это солнце. Всё другое.