— Времени у нас предостаточно, — успокоил я его, старательно избегая разъяренного взгляда шерифа.
— Кремер родился и до молодых лет прожил в маленьком городке Каньон-Блафс — приблизительно в ста милях отсюда.
— Полагаю, вы собираетесь поделиться с нами подробностями о подругах его детства? — усмехнулся Лейверс.
— В 1942 году, в возрасте девятнадцати лет, поступил в военную авиацию, — продолжал Ирвинг, хладнокровно проигнорировав замечание шерифа. — В 1945 году стал уже героем — ассом, кажется, так их называют? — военным летчиком, сбившим девятнадцать вражеских самолетов. Когда Кремер вернулся домой, его встретили типичным для маленького городка всеобщим ликованием и преклонением. А одна из наших горожанок, преисполненная восхищения, даже решила, что такой герой достоин более практичной и ощутимой награды от благодарной страны.
Это была невероятно богатая, эксцентричная, пожилая старая дева, жившая почти затворницей. Она основала для молодого Кремера фонд, который давал бы ему гарантированный доход приблизительно в четыре тысячи долларов в год. А неделей позже, как бы на счастье, добавила к этому еще половину акций, купленных ею — в момент слабости, как она призналась, — у одной компании, только что начавшей свою деятельность на окраине какого-то близлежащего города. Как эта дама говорила моему отцу, который в то время вел ее денежные дела, настоящей причиной покупки тех акций было ее удивление забавным и модным названием новой фирмы. — Ирвинг на мгновение прикрыл глаза. — Долгое время эта история казалась мне просто пугающей. Модное, по ее мнению, название звучало так: «Эллайд и дженерал электроникс инкорпорейшн»! Можете себе представить?! Нужно ли теперь рассказывать вам, джентльмены, что в настоящее время доход Кремера составляет что-то около семидесяти тысяч долларов в год, а его общее состояние оценивается, очевидно, в миллион! Дело в том, что я давно не проверял цифры.
— Следовательно, сейчас он очень состоятельный человек, — заключил я. — И вы хотите сказать, что это может быть мотивом для попытки его убить?
— Вот именно, лейтенант, — ответил он, значительно кивнув. — Когда началась война в Корее, Кремер вернулся в авиацию и снова покрыл себя славой. После ее окончания он осел в Пайн-Сити, женился на очаровательной девушке, и я действительно подумал, что хоть и с опозданием, но он остепенился. Это было моим печальным заблуждением, джентльмены! Он не кто иной, как взрослый Питер Пэн, тоскующий по своей былой славе, мечтающий о воскрешении своих героических подвигов, о которых мир давно забыл. У него начисто отсутствует уважение к деньгам! — В голосе Ирвинга прозвучал неподдельный ужас. — Кремер не желает понимать своей ответственности перед обществом. Вместо этого он окружил себя кучкой старых друзей, таких же беспутных, как он сам, — и, кажется, решил или допиться до смерти, или погибнуть в какой-нибудь внезапной фатальной аварии!
— Что ж, рассказ очень интересный, — с трудом сохраняя вежливый тон, заметил я. — Но он нисколько не объясняет ваш намек на то, что Кремер стремился к смерти. Нам хотелось бы знать имя человека, который пытался ему ее устроить.
— Думаю, вы сами это выясните, лейтенант, когда изучите как следует всю эту кучку прихлебателей, которой он себя окружил! — сухо проговорил адвокат.
— Вы имеете в виду, что один из них наследует состояние Кремера после его смерти? — спросил Лейверс.
— Что за странное предположение! — Ирвинг едва удержался, чтобы не фыркнуть от негодования. — Естественно, в случае гибели Кремера все его состояние переходит к его жене.
— Тогда у нее гораздо больше причин желать его смерти, чем у его приятелей, — рассудительно констатировал я.
— Салли Кремер — одна из достойнейших женщин, с которыми мне выпало счастье общаться, — заявил он. — Она предана мужу. А еще я уверен, что его так называемые друзья чрезвычайно обязаны ему: все они облепили Кремера и в течение многих лет занимали у него деньги! Кроме того, лейтенант, здесь, безусловно, могут найтись и другие побудительные мотивы для убийства. Как насчет ревности? Его прелестной жены? Ни один из окружающих моего клиента людей не является зрелым человеком в эмоциональном отношении, во всяком случае, не больше, чем он сам в этом смысле. Для тех, кому свойственно жестокое пренебрежение к святости человеческой жизни, кто проводит свои дни в хвастливых рассказах о том, сколько самолетов они сбили и сколько людей убили, любой намек на презрение или просто пьяная зависть — вполне достаточная причина для убийства!