— Да уж будьте так добры! — подхватил я просьбу «холеного».
— Да что же здесь объяснять? — фыркнула продавщица. — Ну, бывает, нарушаем в исключительных случаях. Вчера как раз и был такой случай. Пришла девушка, симпатичная, представительная. Купила сережки, серебряные с камушками. Денег, в смысле рублей, не хватило, попросила взять стодолларовую бумажку. В таких случаях я могу оказать услугу, чтобы не упускать покупателя. Беру валюту, потом сама ее обмениваю и вкладываю в кассу. Банкноту эту я проверила, а что она была обгорелая, не заметила.
— А я пока ни словом не обмолвился о том, что купюра была обгорелая, — заметил я. — Как вы прочли мои мысли?
— Ну ладно, поймали, — разозлилась Настя и покраснела. — Я сама это увидела, но только потом, когда клиентка ушла.
— Клиентка не называла себя?
— С какой стати! — фыркнула продавщица. — Я эту купюру сразу хотела отнести, продать, но замоталась, не успела. Сегодня с утра и пошла, продала.
— И деньги не забыли положить в кассу? — осведомился я.
— Не забыла! А вы что, проверять будете?
— К сожалению, не имею права. Хотя надо бы. Тем не менее попробуйте эту даму описать.
— Да с какой стати? Кто вы такой? — возмутилась продавщица, но меня неожиданно поддержал «холеный»:
— Это действительно важно, Настя. Вспомни клиентку, пожалуйста, — и он многозначительно посмотрел на Любезнову.
— Ну, лет двадцати пяти, с пышными волосами, блондинка, роста примерно как я, то есть метр шестьдесят пять… Да… на левой щеке родинка.
Я вынул фотографию Валентины, которую прихватил с собой, надеясь сделать копию и вернуть владельцу. Показал продавщице:
— Не похожа на эту женщину?
Любезнова взяла портрет, долго вглядывалась, потом сказала:
— По-моему, это она. Но точно сказать не могу. Родинка вроде такая же, а в остальном мало похожа… Впрочем, скорее всего — она. — Продавщица помедлила и еще раз сказала: — Она!
— Ну что же, спасибо большое. И прошу прощения за беспокойство.
Я вышел на проспект, сел в машину и задумался. «Уж больно много совпадений! Девушка расплачивается стодолларовой купюрой и оказывается невестой человека, лежащего в больнице. Неужели грабители, если они существуют, пошли на такой рискованный шаг: оставили долю Владимирова его невесте? Или у них заранее была такая договоренность? Нет, не сходится. Те, кто взрывал вагон, не надеялись, что Владимиров останется в живых. Если они и похитили деньги, то именно для того, чтобы не делиться ими с охранниками-соучастниками… Впрочем, возможно, хотят таким образом задобрить Олега, чтобы не болтал лишнего… Кстати, как Олег должен был узнать о том, что его доля у невесты? Она еще ни разу не была в больнице и ни одной весточки о себе не подавала…»
Надо было ехать в гости к Валечке Тимофеевой. Дело близилось к пяти, служащие возвращались с работы. До улицы Ленсовета от магазина было рукой подать. Через десять минут я стоял у дверей квартиры невесты Олега.
Открыла мне сама Валя. Я ее сразу узнал и по фотографии, и по пышной прическе, о которой говорила продавщица.
— Здрасьте, Валя. Я приятель Олега, вашего друга. Меня зовут Слава. Олег просил зайти к вам, передать привет и узнать, как вы поживаете. Он очень беспокоится.
— Ой, заходите, пожалуйста, — пригласила она, ничуть не смутившись, и сразу, без перехода, начала жаловаться на милицию, которая, по ее словам, никак не разрешает поехать к Олегу.
Квартира, в которой я оказался, была двухкомнатной. Но, судя по всему, Валя жила здесь одна. Она провела меня в гостиную, усадила за стол.
— Я сейчас чаю поставлю. А может, кофе выпьете? — предложила она.
— Спасибо, кофе с удовольствием, — согласился я и спросил: — Вы одна живете? Если поженитесь с Олегом, можно меняться. Получите шикарную трехкомнатную. Сразу и детишек можно заводить.
— Живу одна, — засмеялась хозяйка, — но здесь еще моя сестра прописана. Только живет с мужем в его квартире.
Она убежала на кухню, повозилась там минут пять и принесла сначала чашки, потом кофейник. Достала из шкафа вазу с печеньем, поставила на стол. Все это время я внимательно оглядывался. Большой роскоши в квартире не наблюдалось.
— Я даже не спросила у вас, как Олег себя чувствует? Правда, вы, наверное, знаете не больше, чем милиционер, который позавчера приходил. Он сказал, что у Олега простуда, но скоро я смогу с ним увидеться. А вы когда его видели?
— Я его видел мельком вчера, — соврал я. — Мне ведь тоже не разрешили с ним подольше поговорить. Он только и успел попросить меня зайти к вам и передать привет. Вид у него бодрый. На поправку пошел.
— А вы вместе с ним работали? Я вас раньше не знала…
— Профессия у нас одна: охрана. И работаем мы в одном банке. Правда, я недавно. Приходилось сталкиваться по роду службы.
— Понятно. И в Межинск вы тоже по службе ездили?
— Конечно. И еще поеду. Может быть, даже вместе поедем. Как ваши планы?
— Я бы давно поехала. Но, во-первых, мне следователь не рекомендовал, потому что, по его словам, к Олегу пока никого не пускают. А во-вторых… — она замялась, вздохнула и сказала застенчиво: — Денег нет. Зарплату не платят уже третий месяц… Живу на те, что мне Олег дал еще полтора месяца тому назад.
— Хорошо, что у него деньги есть. Нашему брату платят, как правило, вовремя. А вы, наверное, уже общим бюджетом с ним живете?
— Пока нет. Я самостоятельность люблю. Это он меня почти насильно заставил небольшую сумму взять.
— Небось с книжки снял? Наличных, наверное, у него немного?
— Не думаю. Правда, книжка у него на предъявителя, но я ее взять отказалась. Потом уже, если поженимся, будем что-нибудь покупать, а сейчас, раньше времени, не стоит. Мало ли что? Олег человек увлекающийся. Я его однажды с девушкой видела.
— Ну, это наверняка случайное знакомство. Такую красавицу, как вы, ни на кого променять невозможно.
— Комплиментами заговорили! А насчет случайного знакомства, может, вы и правы. Олег тоже сказал, что Ольга с ним вместе в банке работает, и между ними ничего, кроме дружеских отношений, нет.
— Я в этом уверен. Тем более что у этой Ольги парень есть, — снова соврал я. — Я их как-то в ювелирном магазине видел. Он ей сережки покупал. Красивые. Наверное, дорогие. Кстати, похожи на ваши.
— Ну что вы! Эти сережки мне, конечно, нравятся, только они не очень дорогие. По нынешним деньгам, — добавила Валя.
— Олег подарил? Или сами выбирали?
— Сама покупала еще раньше, чем с Олежкой познакомилась.
— Да неужто он вам сережки не дарил? По-моему, все нынешние кавалеры своим дамам серьги дарят… Или деньги на сережки дают.
— Нет, он мне, кроме цветов, ничего не дарил. Что-то вы много личных вопросов задаете! Вы не из ментов, в смысле не из милиции часом?
— Нет, Валя, в милиции я не служу. Но, честно говоря, пришел к вам не только привет от Олега передать. Банк мне поручил расследование взрыва. Банкиры наши беспокоятся, действительно деньги сгорели или их хитроумным способом украли. Но… — я поднял руку, предупреждая готовый вырваться у нее протестующий возглас, — я ни в чем не подозреваю Олега. Просто мне нужно знать все обстоятельства дела, как раз для того, чтобы развеять все подозрения официального следствия. Надо сказать, у меня серьезные расхождения во взглядах на причины взрыва. Так что мне бы хотелось с вами прояснить некоторые вопросы. Вас уже допрашивали, Валя?
— Допрашивали. Только как-то странно. Я не поняла, подозревают они Олега или нет.
— Я думаю, они всех сейчас подозревают. Скажите, Валя, вас спрашивали о счете в Сбербанке?
— Спрашивали, почему книжка на предъявителя. Я сказала, что Олег для меня такой счет открыл, но я им не пользовалась.
— А как вы думаете, для кого Олег мог снимать незадолго до отъезда в командировку четыре тысячи долларов?