— Что дают? — поинтересовался экзорцист. Старичок оглянулся.
— Ах это вы, пан Вендерович,— обрадовался он собеседнику.— Да вот, знаете ли, утопился один из этих оболтусов. Его только что выловили полицейские водолазы. Какая трагедия! Скажу пану по секрету, здесь творится что-то страшное. Вся шея у мальчонки синяя, словно его кто-то душил. А к тем синякам прилип какой-то зелёный шлейф, но не водоросль. Гадость невероятная! Труп уже запаковали в мешок и сейчас, по-видимому, ждут моторную лодку. Говорят, что его повезут в Сероцк делать вскрытие в морге.
— Зелёный шлейф, говоришь? На желе похожий? — серьёзно спросил Якуб.
— Вы перехватили у меня это сравнение прямо изо рта! Мерзость полнейшая.
Якуб зажмурил глаза. Что-то всплывало из глубокого колодца его памяти. Воспоминание было окутано туманом, но всё же он кое-что увидел: еще ребёнком Якуб сидел в Войславицах на берегу реки и слушал истории старожилов-рыбаков. Те рассказывали о чём-то похожем, отпугивая байками проворных мальчуганов от своих удочек. Но о чём конкретно они рассказывали тогда, вспомнить пока не удавалось. Якуб, который в санатории был обречён на жизнь в обществе интеллигентов, сам того не замечая, иногда вёл себя культурно. Он вынул из кармана огрызок простого карандаша, наслюнявил его и на обложке медицинской карточки каракулями записал перечень улик, чтобы ночью, на свежую голову, обо всём поразмыслить. Всё равно по ночам его мучила бессонница. Хотя зачем дожидаться ночи? И Якуб, почувствовав себя Шерлоком Холмсом, направился в сторону пристани. Он удобно устроился на бетонных ступеньках, разулся и опустил ноги в прохладную воду. Воспоминания посвежели. Та-ак, нечто подобное уже случалось однажды. В Уханях это было, а может, и в Войславицах, да, скорее всего, в Войславицах. Дело было у ручья, что возле замка. Ручей ещё называли Чёрной бездной. Вроде бы и небольшой был на вид, но глубокий и слишком уж мрачноватый. Но что именно там произошло, новоявленный сыщик припомнить пока не мог. «Да,— подумал он с горечью,— глоточек из моей фляги — для восстановления памяти — был бы сейчас очень кстати». От тяжких раздумий его отвлёк диалог двоих, проплывавших мимо на лодке.
— А я говорю вам, что это дело рук психопата. И ведь, заметьте, это уже не первый случай.
— Да вроде как седьмой за три года.— Голос принадлежал женщине среднего возраста и телосложения. «Наверное, учительница», — подумал Якуб. Учительница в широкой шляпе продолжала своим эффектным голосом: — Я здесь уже не первый год, знаете ли, отдыхаю. И всегда, всегда топились только детишки. И всегда их находили с этими жуткими и огромными синяками на шее. Ну прямо как от удушья.
— И все они были вымазаны той зелёной гадостью,— добавил кто-то третий.
— Поговаривают, что чаще всего люди гибли после захода солнца.— Это снова был первый голос— Но никогда в их крови не обнаруживали алкоголь. Ну я бы ещё могла понять, если какой-то пьяница сдуру влез в воду, поскользнулся, а выплыть уже не смог. Но как вы объясните мне тот факт, что в прошлом году утонул парень из яхт-клуба? Ведь никто не станет убеждать меня в том, что он не умел плавать.
— А тот скаут, помните? Вошёл по пояс в воду, а потом внезапно пропал, как будто в яму провалился. Только в этом месте слишком мелко, да и дно ровное.
— Говоришь, что люди это видели? Значит, свидетели-то были!
— Ага, половина их отряда, или как там они себя называют. На окончание смены хотели голышом в полнолуние искупаться. Так первый и доплавался. А следы — те же.
— Только не говорите мне, что это акула-людоед заплыла в пресные воды!
— Акула, может быть, и не заплыла, а вот псих или извращенец с ластами, в подводной маске и с кислородным баллоном за спиной — так очень может быть.
— Если бы это был извращенец, то... хм... того... следы были бы другие.
— Ага, как же, так тебе полиция всё и расскажет. Знаешь, как это бы статистику им подпортило? Меня лично в этой истории интересует сюжет с тем зелёным шлейфом.
— И что тут интересного? — опять подключилась к разговору женщина в большой шляпе.— Наверняка это какой-то осадок со дна.
— Ну что вы такое говорите? Какой ещё осадок?! В жизни не видал зелёного ила.
— А может, это неизученная разновидность водорослей?
— В таком, извините меня, болоте? Скорее всего, дело в том, что соседняя фабрика сбрасывает сюда производственные отходы. Пошла химическая реакция и...
— А вдруг из-за этих отходов водоросли одичали?
— Ну это уж слишком! Не станете же вы убеждать меня в том, что водоросли душат людей?
Якуб посмотрел на свои часы и немного испугался. До начала обеда оставалось меньше пятнадцати минут, а ему ещё надо было переодеться. С большим сожалением он оторвался от подслушивания разговора и бегом направился в сторону домиков. Еле успел. В столовой все продолжали комментировать недавнее происшествие, но из этих разговоров Якуб не выловил для себя ничего нового. Сразу же после обеда на пороге столовой Вендерович наткнулся на своего лечащего врача. Терапевт с дивной фамилией Мешков затащил его в свой кабинет.
— Ну? — спросил он приветливо.
— Что — ну? — так же приветливо ответил вопросом на вопрос Якуб.
— Как самочувствие? — уточнил врач.
— Моё самочувствие вмиг улучшится, если меня отпустят домой,— нахмурился Якуб.
Врач добродушно улыбнулся:
— И чего пану здесь не хватает?
— Мучаете вы меня. Каждое утро эта дурацкая гимнастика! Что вы говорите? Для поддержания формы? Согласен, я махаю ногами и не возникаю. Скажите только, зачем мне всё это? Зачем?! Допустим, что за год-два я состарюсь до такой степени, что буду нуждаться в помощи. Ну тогда и пропишите мне ковылять с палочкой! Такое с каждым рано или поздно может случиться. Но на этот случай у меня есть конь и мотоцикл. И если мне надо будет сделать покупки в магазине, я оседлаю свою клячу и поеду. Сам!
— Поверьте мне, Вендерович, придёт такой день, когда пан не сможет уже сесть на свою лошадку. И что тогда? Согласен, у себя перед домом вы ещё сможете приставить к ней лестницу, чтобы на неё взобраться, но кто вам подставит ту же лестницу возле магазина, чтобы вы могли слезть? Неужели будете просить помощи у знакомых?
— Доктор, у вас все дома? Неужели Якуб Вендерович... потомок казаков... на коня и с лестницей?! Как свистну, так моя кляча передо мной на колени и опустится. Как сяду в седло, свистну два раза, она и встанет. А иначе я и подавно сам пешком ходил бы и без ваших пророчеств. Ноги мои ещё, гэ-гэй, гляди, послужат! Правда, силы уже не те, что раньше, когда я в партизанке фрицев в зад пинал до тех пор, пока они дух не испускали, но, слава богу, найдётся ещё порох в пороховницах!
— Ну давайте я пану хотя бы давление измерю,— немного опешил доктор.
— А меряй, Склифосовский, мне не жалко. Только я предупреждаю, у меня давление поднимается от одной только мысли о нём. Мнительный я, понимаете ли.
— Скажите, пожалуйста, только честно. Пан не любит врачей?
— А чего ж вас не любить? Люди как люди. Одни точно ангелы людям служат, а других вешать надо за халатность и взятки.
Доктор сделал вид, что не услышал последнее замечание, и продолжил:
— Скажите, вы нервничаете по поводу сегодняшнего происшествия?
— Вы насчёт того мальчика, что утопился? А как же. Жалко ребёнка. Из него мог вырасти порядочный человек.
— Интересный у вас подход к жизни. А вот если бы он вырос и стал бандитом?
— Не исключаю и такой возможности. Но, по данным статистики, люди, в большинстве своём, добрые. Хотя не скрою, что меня очень заинтересовало то зелёное вокруг его шеи.