— Что ты делаешь?
— Ищу нужный индекс, — пробормотала она.
— Мы сейчас разговариваем или как?
— Нет, пока нет, не разговариваем.
— Ну, так, пожалуйста, дай мне знать, когда будешь готова. — И он надул губы еще сильнее. А то вдруг она бы оставила его недовольную мину без внимания.
— Габ, я ведь только предложила. Только и всего.
— Да уж, спасибо. Но, знаешь, по зрелом размышлении, взвесив все за и против, я лучше сделаю себе обрезание ржавым консервным ножом.
— Это был план «Б».
Габриель был высокого роста и атлетически сложен, и он не привык, чтобы на него не обращали внимания. Когда же такое случалось, в особенности дома, это ему не нравилось. Он знал, что бесполезно напускать на себя сердитый вид, если стоять у нее за спиной, и поэтому решил наконец обойти диван. Они дошли до той точки, когда партнеры никак не могут решить, пора ли уже переходить на крик или нет. Именно в таком состоянии они провели значительную часть прошлой недели, равно как и позапрошлой. Они что ни день доходили до этой точки в апреле и через день — в мае. В июне они поехали в отпуск, а в отпуске их отношения всегда немного налаживались, но в июле дела опять пошли плохо.
— Короче, пошли все консультанты-психоаналитики к чертям собачьим! — отрезал Габриель.
— Думаю, нам пришлось бы приплачивать сверх обычной таксы.
— К черту психоаналитиков. Давай лучше запишемся к ароматерапевту. Пару раз нюхнешь лаванды или какого-нибудь иланг-иланга, и все пойдет на лад. А еще лучше сходить на выступление мима. Действует безотказно.
Элли проигнорировала его предложение.
— Думаю, это оптимальное решение, — не унимался Габриель. — Каждый раз, когда у нас назревает скандал, мы могли бы обращаться к какому-нибудь последователю Марселя Марсо, дабы узнать, что он нам скажет. То есть он, конечно, ничего не скажет, зато попритворяется часок, будто сидит в невидимом ящике, и с тем мы отправимся домой, но я на все сто уверен, что дела у нас сразу пойдут лучше.
Она по-прежнему не смотрела на него. Мимы ей были ненавистны больше, чем что-либо другое. Однажды она призналась Габриелю, что всякий раз, когда видит в Ковент-Гардене выступление безмолвного студента школы актерского мастерства с набеленным лицом, ей хочется двинуть его кулаком. Она была уверена, что он вспомнил об этом, когда упомянул Марселя Марсо. Он и приплел пантомиму исключительно для того, чтобы досадить ей. Вот мерзавец!
— Почему бы тебе самому не попробовать себя в пантомиме, Габ? Заткнись, наконец, черт бы тебя побрал!
Он повиновался. Через некоторое время он приготовил для нее чашку горячего шоколада. Она поблагодарила. Он поцеловал ее в макушку. Они молча посмотрели по телевизору вечерние новости и отправились в постель.
Тот день, когда Габриель попал под машину, начался совершенно обычным образом. Утром он принес сонной и напичканной гормонами Элли чашку чая, просмотрел телетекст на предмет новостей спорта, чтобы узнать, не произошло ли чего-нибудь интересного за те шесть часов, которые он провел в неспокойном, прерывистом сне, потом посадил на брюки жирное пятно, уронив бутерброд с арахисовым маслом. Задав таким образом соответствующий ритм новому дню, он отправился к станции метро и попал под ливень. Габриель всегда заявлял, что жить вблизи конечной станции метро, такой как, например, «Уолтемстоу» или «Аппер-Онгар», очень выгодно, потому что всегда можно найти сидячее место. К числу неудобств, однако, относится то, что, кроме как на треклятом метро, вам точно никуда не добраться. И уже никуда не деться, пока едва ли не весь Лондон вторгается в ваше личное пространство, наступая вам на ноги и ставя свои портфели вам на мошонку. А потом вам приходится протискиваться сквозь неподвижную, недружелюбную толпу этих зомби для того, чтобы всего-навсего выбраться из поезда и дотащиться по загнивающим внутренностям лондонской подземки до той адской прямой кишки, каковой является Северная линия.
Еще две остановки — и Габриель уже был в Кэмдене, и начавшийся день сперва показался ему вполне обычным.
Первый признак того, что это не так, появился, когда он попытался войти в Сеть и выяснилось, что сервер не работает. Второй — и ему следовало обратить на это внимание в ту же минуту — заключался в том, что в офисе он оказался практически в одиночестве, если не считать двух юных секретарш, шушукавшихся в дальнем углу.
— Что-то с сервером, — сказал Габриель будничным тоном.
Девушки посмотрели на него сочувственно.