Изображаю попытку гневно оправдать себя и резко вскидываю голову. Нависшее лицо ожидает нервный крик или возможную истерику. Да ему только это и нужно! Но я молчу.
Старший инспектор задумчиво моргает. Он не получил ожидаемой кульминации и выбирает дальнейшее направление развития допроса. По-прежнему заблуждается и считает ведущим себя…
Внимательно слежу за пожилым корейцем, пока тот втягивает воздух для очередного выкрика. Значит, решил продолжить давление. Пора.
— Софистика, — спокойно произношу.
Заумный термин затыкает крик. Единственное слово описывает ложные доводы и заставляет напрягать извилины.
— Разгерметизация! — заявляю громче.
Пусть нависающий кореец не расслабляет булки и обдумает технический термин.
— На рейсах применяют специальные боеприпасы, — информирует ЮнСон, — они безопасны и не могут пробить обшивку борта, а вот безрассудное поведение навредить волне способно!
Картинный гнев старшего инспектора улетучился давно, но прищур внимательных глаз продолжает буравить сверху.
— Готовы это сказать бритому с дыркой в животе? — напоминаю о действиях к которым не имею отношения и перевожу стрелки: — А давайте вспомним пассажира, в чью голову целились из бесхозного пистолета!
Старший инспектор уселся на стул и чешет седой висок. На задумчивом лице мелькнуло удовольствие от перехода к диалогу. Он просто ещё не понял… Да я сожру его с потрохами!
— Ан-ян, твои отпечатки на пистолете, — сухо обвиняет ЮнСон, — они всюду на оружии, с которого велась стрельба.
— Пришлось убрать опасную гадость, — пожимаю плечами и спокойно увожу разговор в сторону: — Победителей не судят.
— Странное утверждение, — задумчиво рассуждает ЮнСон, — судят всех.
Старший инспектор клюнул на реплику, которая окончательно разряжает обстановку. Он успокоился? Нафиг! К чертям игру в обороне! Переверну столы и использую его же тактику. Вытащу на свет другие факты. Заставлю перейти к защите. Ему глупо играть в молчанку.
— Специально отвратительно тренируете воздушных маршалов? — вкрадчиво начинаю и повышаю голос: — Нарочно допускаете подобную безалаберность?! — привстаю над стулом и яростно ору в озабоченные лица: — Готовы отвечать за расшатанные нервы и психологическую травму ребенка?!
Кольца скрипят в тишине, легко обдирая стальные подлокотники. Возможно, про нервы упоминать не стоило. Трудно расшатать что-то, улетевшее в тартарары! Но старший инспектор об этом не знает… Доступа к медицинским данным у него нет! И поэтому ЮнСон недовольно кривит губы, а напарница рядом задержала дыхание.
Стоит развить успех. Отпускаю подлокотники и падаю на дико бесящий стул. Добавлю ещё парочку загруженных вопросиков. Может, прошлых мало? А мне совсем не жалко! Они в край достали!
— Да ладно, забыли правила допроса несовершеннолетних? — тихо начинаю. — Данная процедура возможна только в присутствии родителя, либо преподавателя или детского психолога, — спокойно перечисляю и с издевкой уточняю: — Неужели забыли про дурацкого мозгоправа?!
Развожу ладошки в стороны, наручник громко клацает о металл подлокотника. ЮнСон усмехнулся и покачал седыми висками. Быстро очухался! Тёртый калач.
— На самом деле…
Бух! Громкий звук прерывает старшего инспектора. Бух! Кто-то невидимый снова ударил в одностороннее стекло. Пожилой кореец сморщился и встал со стула. Его внимательный прищур осматривает меня с головы до ног. Такой многообещающий взгляд! Дерзко усмехаюсь в ответ. Желание высунуть язык сильно, как никогда, но я сдерживаюсь. Недовольный ЮнСон хмыкнул и вышел за дверь.
Мы остались с помощницей инспектора тет-а-тет. Девица продолжает сверкать глазами, милому личику совсем не идёт злоба во взгляде. Вот чего ей стоило принести бутылочку воды, а не грязный стакан? Тогда и общались бы по-другому.
За время нашей беседы, девушка была на вторых ролях. Похоже, напарница не чета старшему инспектору. Она точно менее устойчива психологически, что видно по поведению. Не зря их поставили работать в паре.
Достала нервировать злобным взглядом! Пора её дожать.
Прикрыв глаза, я смотрю на колени и шмыгаю носом, в притворном смущении. Сейчас заплачу! Хнык-хнык…
Кольца снимают Фарэры. Акриловая дужка скользит по вороту футболки. Подрагивающая ладошка убирает чёлку за ухо и я медленно поднимаю взгляд на довольное лицо напротив.
Наши взгляды встретились. Небольшое представление не прошло даром и злобу сменила жалость. Ненавижу!
Мой дикий взор сметает дурацкое сочувствие. Девица сильно вздрагивает и судорожно икает. Карие глаза метнулись в сторону, как ошпаренные.